По льду
Шрифт:
Николай краем глаза посмотрел на отца, который ногтями впивался в ладони. Кожа в тех местах покраснела, как и его вздувшиеся от напряжения щеки. Он перевел взор на Вадима Александровича, который вальяжно сидел на стуле и с ехидством попеременно поглядывал то на него, то на отца. В глазах противника читалась лисья хитрость, и у Коли сложилось впечатление, будто бы Морозов давным-давно знал исход этого тендера. И собственные ощущение не подвели Николая, когда в следующую минуту по кабинету донеслись из микрофона эти слова:
— Отдается компании «СтройНижВет».
Раздались аплодисменты. Морозов привстал со
Николай вышел из кабинета первым, не желая испытать на себе мечущий взор разъяренного отца. Этот проигрыш выбил Александра Юрьевича из колеи, который рассчитывал на крупный проект. И, хоть в победе Морозова не было вины Коли, он ощущал себя паршиво. Ему было плевать на компанию отца и ту прибыль, которую могла получить НИС-групп. Его тревожило собственное будущее, такое шаткое и хрупкое, которое сегодня разбилось о скалы. Он мечтал о свободе, которую получит после тендера, но только обрек себя на погибель: теперь отец точно не спустит ничего с рук. Борьба за спокойную жизнь будет стоить ему дорого, но теперь он намерен бросить вызов, как когда-то сделал это в юношеском возрасте.
Николай, засунув руки в карманы отглаженных синих брюк, шагал по коридору, глядя себе под ноги. Он настраивал себя на совместное времяпрепровождение с обиженным отцом, ведь до тренировки оставалось полдня, а в таунхаусе сложно не пересечься. Коля уловил стук двери и обернулся: Морозов с его помощником вышли из кабинета. На лице противника поселился хитрый оскал, присущий несправедливому победителю. Вадим Александрович смотрел в сторону Коли, но как будто взор был устремлен ему за плечо. В недоумении Николай оглянулся назад и не успел осознать, что происходит.
Аня прижалась к нему всем телом и, став на носочки, обхватила ладонями его лицо. В следующий миг ее губы соприкоснулись с его устами. Их губы сливались воедино, и счет во времени был потерян, будто бы здесь, в этом коридоре, не было никого, кроме них. Они теряли себя, и Николай ощутил, как горит в огне собственных чувств. Пламя любви становилось все обширнее и обширнее. Он горел до тех пор, пока пепел не рассыпался, точнее, пока Аня не прервала поцелуй.
— Это значит «да»? — первоочередно сорвалось с его уст, расплывшихся в улыбке.
Переживания о тендере отошли на задний план, когда ее тонкие пальцы пробежались по скуле и нарисовали полумесяц. Так нежно она касалась его тонкой кожи и так искренне смотрела ему в глаза, будто в этой синеве восходило ее солнце.
— Спрашивай меня хоть бесконечное количество раз, ответ всегда будет «да», — ответила Аня и обняла Колю за спину, прижавшись головой в его груди.
Николай ощутил, как его душа обрела покой. Все, что ему было нужно, — это Аня. А она была рядом. Он склонил над ней голову, будучи выше ее, и носом зарылся в ее волосы. Губы оставили легкий поцелуй на макушке. Ему не хотелось ничего говорить, да и не нужно было более задавать вопросы: ее ответ его устроил.
Тем временем оскал Морозова стерся, а на лице повисла гримаса ревности и негодования. Громко постукивая
— Не стоит посягать на то, что принадлежит только мне, — выпалил Морозов, искоса поглядывая на Аню. Он не позволил задать лишних вопросов и, оставив Николая в недоумении, удалился вместе со своим помощником.
— Как тендер? — с некоторой надеждой в голосе спросила Аня. Она старалась сохранить спокойствие, но все ее существо дрожало от испуга после слов Морозова.
— Отец проиграл его.
— И что это значит?
— Боюсь, тебе придется переехать ко мне, чтобы я мог тебя защитить. Для отца проигрыш означает начало войны с Морозовым. Оба способны на что угодно.
Последняя капля веры в лучшее испарилась в тот миг, когда Николай сообщил о фиаско отца. Значит, Вадим будет в городе до момента завершения проекта.
— Но… — попыталась возразить она.
— Не волнуйся, ты поживешь в гостевой комнате. Наш дом под постоянным наблюдением, поэтому тебе ничего не будет грозить. На лед будем ездить вместе. Отныне куда ты, туда и я, — не выпуская ее из объятий, твердил Николай.
— Как же я сообщу об этом Феде? Боюсь, он придет в ярость.
— Я сам с ним поговорю и все объясню. Тебе не стоит волноваться на этот счет.
— А отец? — Аня подняла на него глаза.
— Ему придется смириться с моим выбором. Теперь ты под моей защитой, — Коля провел рукой по ее волосам, переходя на шею. Прислонившись к уху, он прошептал: — Наша любовь — до луны и обратно.
Глава 16
Мне не нужен мир, где нет тебя.
Там, где ты, мой дом.
— Может, стоит отложить разговор? — с ноткой беспокойства в голосе спросила Аня, когда черная мазерати притормозила у подъезда.
Николай повернул голову в ее сторону и, отстегнув ремень безопасности, накрыл ее ладонь. В ее глазах читался страх, и он не мог взять в толк, почему эта дружба сопровождается такими жесткими запретами. Он мог бы поставить себя на место Феди, чтобы понять его позицию, однако его собственничество и чрезмерная опека с запретами на общение не укладывались в его голове. Возможно, это была особая забота, ведь Николай так и не узнал, что именно их связывало, потому он спросил:
— Боишься его реакции?
— Немного. Ты не подумай, что он тиран. Просто в силу некоторых обстоятельств он сильно печется о моей безопасности, — оправдывалась Аня, не сбрасывая его ладонь.
Николай смолчал и одарил ее понимающим взглядом. Поцеловав ее руку, он открыл дверцу автомобиля.
— Пойдем.
Минуты в лифте тянулись мучительно долго. Кабина плавно поднималась вверх, на двенадцатый этаж, а тишина сдавливала виски подобно тискам. В воздухе витала тревога, и им не хотелось ею упиваться. Коля уставился на треугольную стрелку, подсвечиваемую красным цветом, и с облегчением выдохнул, когда загорелась цифра «12» и лифтовая кабина притормозила. Двери с писком открылись, и он огляделся по сторонам в поисках нужного направления: ему еще не доводилось бывать здесь.