По льду
Шрифт:
Николай даже ничего не успел произнести, как Федя оказался рядом с ним и занес руку за спину. В следующее мгновение крепко сжатый кулак прошелся по его лицу. Коля даже не стал защищаться от удара, только немного пошатнулся. Любимов был крепче его, оттого и приклад у него выходил мощнее.
— Справедливо, — вытирая сочащуюся в уголке губ кровь, отозвался Николай. Он понимал чувства Феди и вовсе не обижался.
— Ты не уберег ее, понимаешь? — начал Любимов. — Я закрыл глаза на ваши отношения только потому, что ты обещал ей защиту. И что я вижу? — он развел руками, а затем толкнул
— Я все объясню, только остудись.
— Если с ее головы упадет хоть один волосок, я прикончу тебя собственными руками.
— Если Морозов хоть пальцем ее коснется, я уничтожу его и этот гнусный мир. Можешь не сомневаться, — сказал Коля, жестом приглашая Федю присесть на диван. — Я расскажу, как так вышло, а потом мы займемся ее поисками.
Любимов пренебрежительно осмотрел Николая с головы до пят, громко хмыкнув, но все же присел. Как бы ему ни хотелось поколотить Литвинова, пришлось держать злые замыслы при себе ради подруги. Только совместными усилиями они могли помочь ей. И если ради спасения нужно было объединиться с заклятым врагом, оба были готовы пойти на это.
Глава 21
Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге в продолжение всей игры были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею.
Лев Толстой — «Война и мир». Том 3, часть 2
— Не думай, что твоя история заставит меня скрыть злобу по отношению к тебе, — сказал без ложной ненависти Федя. — Это не снимает с тебя ответственность, с которой ты не справился. Ты облажался, Литвинов.
Николай, стоявший к нему спиной, промолчал, разглядывая, как ветер колышет декоративные кустарники в саду. Не мог не согласиться со словами союзника. В том, что Аня сейчас в опасности, есть и его вина. Определенно так. Однако угрызения совести никак не могли продвинуть их в поисках. Коля прекрасно сознавал это, поэтому пытался размышлять холодной головой, как им поступить и с чего начать поиски. Но сердце трепетно билось в груди, а на задворках сознания то и дело всплывали теплые и уютные вечера с девушкой его мечты. Не хочу, чтобы наша Вселенная схлопнулась в сингулярность.
— Расскажи, как тебе удалось вывезти ее из Нижнего Новгорода, — неожиданно для самого себя спросил Литвинов, все так же стоя спиной к Феде. Честно признаться, смотреть в глаза Любимову было стыдно. — Может, тогда я лучше пойму, как работает мозг Морозова.
— Чтобы понять, как работает мозг этого ублюдка, надо им стать, — отозвался Федя, постукивая левой ногой. Он тоже изрядно нервничал.
— Но ты же как-то смог его обмануть, раз вы оказались здесь и оставались незамеченными столь длительное время, — не отставал Николай. Целостная картина ее прошлого никак не отражалась в голове. — Значит,
Любимов на разговор о прошлом настроен не был. Его выдавала и дергающаяся левая нога, и сжимающиеся в кулаки пальцы, и пульсирующая на лбу вена. Он прокручивал в голове рассказ Литвинова и еще больше распалялся. Нахождение в этом доме ему казалось неприличным, потому что таунхаус и люди, проживающие в нем, — вина зарождающейся внутри тревоги. А тревога — следствие ошибки Литвинова. Федя так переживал за Костенко, что сжимал челюсти до скрежета зубов, а его кулаки так и норовили избить Николая до полумертвого состояния.
— Какой толк копаться в прошлом, если проблема существует в настоящем? — только и сказал Любимов, не глядя на Колю. Он буравил взором пол и, кажется, готов был сжечь дотла этот дом с треклятым Литвиновым. — Это ведь ничего не меняет. Или тебе любопытно, почему я это сделал и почему мы так близки?
Молчание. Любопытно ли? Отнюдь нет. Мотивы Феди не вызывали никакого интереса. Подпитывало неравнодушие совсем другое. Коле хотелось знать, как такому простому парню удалось обвести вокруг пальца бизнесмена с большими связями. Вдруг получится использовать любую мелочь против Морозова во имя спасения той, от имени которой трепетало в груди?
— Нравится она мне, вот что. Только выбрала она тебя, — заключил Любимов, сделав акцент на последнем слове.
Николай развернулся на пятках и метнул взор в сторону Феди. Выяснять отношения он не желал: не было ни сил, ни охоты. Что бы там ни было, он знал, что в Любимове Аня видит только друга. А что там чувствует Федя, Колю не волновало.
— Дружбы ведь между мужчиной и женщиной не бывает. Ты прекрасно это знаешь, — разоткровенничался Федя, впервые за это время поглядев на Колю. — Она позволяет дружить. А я продолжаю любить и принимать ее дружбу, потому что на большее не могу рассчитывать.
— Почему ты говоришь мне об этом? — на лице Николая сохранялось спокойствие.
— Ты хотел правды. Вот тебе и мотив моего поступка.
— Мне не нужен был мотив, — уточнил Коля. — Я просто хотел, чтобы ты рассказал, как смог ее спасти.
Федя ухмыльнулся. Ему хотелось уколоть Литвинова, да побольнее. Так, чтобы тот хоть на миг ощутил то, через что проходит сейчас он. Только вот никак не мог взять в толк, что проживают они одинаковые чувства. Кто из них любил сильнее, вопрос другой. Но переживали за Аню оба одинаково.
— Аня настолько доверяла мне, что после того, как умер ее отец, обратилась за помощью, — продолжил Федя, когда Николай сложил руки на груди и, склонив голову, уставился на него так, будто бы одним взглядом хотел выпытать ответ на свой вопрос. — У нее как раз был дипломный период в Институте, а у меня в разгаре был плей-офф. Я был в курсе того, что ее отец проиграл в казино все состояние, только вот не знал, что и ее тоже, — он закусил губу и притих, пока Коля невзначай не приблизился к дивану и не пнул мысом кожаную спинку. — Заплаканная, она прибежала ко мне после матча. Где бы она ни пряталась от Морозова, он находил ее и привозил в ее дом, который по документам стал его. Мол, живи, а после окончания Института ты станешь моей во всех смыслах.