По лезвию бритвы
Шрифт:
— Ты всегда слабо верил в меня.
Внезапно журнал полетел на землю, а рука Криспина вцепилась в отворот моей куртки. Обычно сдержанный, он неожиданно вышел из себя.
— Мне наплевать, какой договор ты заключил со Старцем. Это мое дело, и я не допущу, чтобы ты вмешивался в него со своей ненавистью.
Я схватил его за руку и отвел ее в сторону.
— На сегодня с меня довольно грубости стражей закона. И все же отрадно видеть, что Корона вспомнила о том, что к югу от Андела тоже живут люди. В прошлый раз ваше участие принесло менее
Быть может, это звучало несправедливо, однако немного охладило Криспину голову.
— Чего ты от меня хочешь? — спросил он.
— Почему бы для начала не рассказать мне, как нашли тело?
— Тут и рассказывать нечего. Тело обнаружил рыбак, когда шел на пристань. Он сообщил об этом гвардейцам, а те доложили нам. Судя по состоянию тела, девочка была убита прошлой ночью, а ранним утром труп бросили здесь.
Я опустился на колени перед ребенком и приподнял покрывало. Девочка была совсем юная, моложе той, что нашел я. Ее спутанные волосы казались черной грязью на светлой коже.
— Малышку… обесчестили?
— Она чистая, не такая, как в прошлый раз. Единственная рана — прямой разрез на шее, от которого девочка и умерла.
Я снова спрятал тело под покрывалом и поднялся с земли.
— Что говорит ваш скрайер? — поинтересовался я.
— Пока ничего. Ей нужно немного времени, чтобы поработать с телом.
— Я хотел бы побеседовать с ней.
Криспин недовольно задумался над моей просьбой, но мы оба понимали, что его разрешение лишь формальность. Старец желал моего участия в этом деле, а его слово — закон.
— Попозже днем Гискард должен заглянуть в Коробку. Думаю, можешь пойти вместе с ним.
— Это первая просьба, — продолжил я, — а вот вторая. Мне нужно, чтобы ты достал списки всех магов, которые были задействованы в операции «Вторжение» при Донкнахте перед самым концом Войны. Сведения о них наверняка глубоко зарыты, но они где-то есть. — Я недоверчиво покачал головой. — Армия не любит выдавать свои секреты.
Криспин внимательно посмотрел на меня, затем опустил взгляд на землю.
— Это военные документы. Как агент Короны, я не имею к ним доступа.
— Может, через кого-то. В конце концов, за десять лет службы ты обзавелся связями и мог бы использовать все свое аристократическое обаяние. Только не говори, что ничего не можешь придумать.
Когда он снова посмотрел на меня, его глаза были чисты, как стекло.
— Почему ты здесь?
— В каком смысле?
— Почему ты здесь? Что ты делаешь сейчас на месте преступления? Зачем пытаешься найти убийцу девочки? — Гнев исчез, теперь в глазах Криспина читались только усталость и беспокойство. — Ты не агент, у тебя нет никаких полномочий. Какое ты имеешь ко всему этому отношение?
— Думаешь, я делаю это по доброй воле? Старец был готов пустить мне кровь. Только таким образом я мог получить свободу.
— Беги. Убирайся из Низкого
Я пнул башмаком лежащий на земле камень.
— Что? Нечего сказать? Ни одного остроумного возражения?
— Какая тебе забота?
— Может, просто хочешь показать, насколько ты умнее всех нас? Или задумал что-то, чего я не вижу? Уходи. Ты не агент. Я бы даже сказал, что ты бесконечно далек от него. Если вдруг позабыл, что произошло с тобой за последние пять лет, то позволь мне напомнить: ты наркоман и преступник, ты грабишь отцов и матерей и не щадишь никого, кто встанет на твоем пути. Ты стал всем тем, что сам ненавидел, и я не хочу, чтобы ты впутывался в мое расследование.
— Я был лучшим сыщиком за всю историю службы, и я по-прежнему думал бы и за тебя, и за всех остальных, если бы не разругался с начальством.
— Только не притворяйся, будто твое падение было сознательным выбором. Кто-то другой, быть может, и поверит в твою болтовню, но я-то знаю, почему ты не агент, вовсе не потому, что ты просто не желал подчиняться правилам.
Я подумал, как было бы здорово износить до дыр эту безупречно чистую серую форму.
— Я не забыл, не переживай. Помню, как ты стоял заодно с трибуналом, когда мое имя вычеркнули из списка и разбили мое Око.
— Мне ничего другого не оставалось. Я предупреждал тебя не соваться в Особый отдел и особо предупреждал не связываться с той женщиной.
— Предусмотрительный, благонадежный Криспин. Не создавать никаких трудностей, не замечать очевидного. Ты хуже Краули. По крайней мере, тот признает себя тем, кто он есть.
— Проще было сбежать. Не надо подчиняться приказам, не надо принимать трудных решений. Я делаю свою работу — не идеально, но приношу больше пользы в качестве шестеренки, чем ты, торгуя отравой.
Я чувствовал, как у меня сжимаются кулаки, но поборол настойчивое желание пройтись по физиономии Криспина. По его мрачному взгляду я догадался, что и он испытывает те же чувства.
— Пятнадцать лет вычищать дерьмо, — сказал я. — Тебе должны дать медаль.
Мы буравили друг друга грозными взглядами, и казалось, что наш разговор обещает закончиться дракой. Криспин первым прервал молчание.
— Довольно. Я достану тебе этот список, и мы в расчете. Больше я тебе ничего не должен. Встретишь меня на улице, веди себя так, будто видишь любого другого агента.
— То есть плюнуть на землю?
Криспин лишь потер лоб, но ничего не ответил.
— Пришли список в «Пьяного графа», когда достанешь его. — Я зашагал обратно к мосту и забрал Воробья с ограждения. — Идем.
Мальчик вновь показал образец недавно проявившейся в нем разговорчивости.
— Кто это был?
— Мой бывший напарник.
— Почему он кричал на тебя?
— Потому что осел.
Чтобы поспевать за мной, Воробью пришлось удвоить шаг, но он не отставал.