По лезвию судьбы
Шрифт:
Шок. Столбняк. Оцепенение. Ярость. Обида. Я захлебывалась под цунами эмоций. Что делать, ведь совсем скоро мне предоставят слово? Копировать то, что уже видели? Дублировать? Показать все заново, а потом убедить мэтра, что это — мое детище? Но как? Копировать… копировать… билось в мозгу одно — единственное слово. Внезапно меня отпустило. Узел в груди развязался, дыхание вернулось, сердце начало восстанавливать нормальный ритм.
— Все в порядке, — шепнула я, на миг накрыв руку Марсова своей. Босс был напряжен, зол и, кажется,
— Но как? — слово — взгляд.
— Просто поверьте.
В моей жизни мало людей, с которыми можно общаться подобным образом, и каждый из них — на вес золота. Михаил — из их числа. Он кивнул, незаметно скользнув большим пальцем по моему запястью. Верит. Поддерживает. Когда рядом с амазонкой такой воин, мне все по плечу, даже взгляды Торопова, которыми он мог бы меня испепелить. Мог бы. Давно, но не сейчас, когда я нарастила броню. Сейчас уже не страшно.
— Прошу, — Баринов лениво шевельнул кистью руки в нашу сторону, а Шевелев улыбнулся, как гиена, которой удалось стащить у льва кусок свежего мяса. Падальщик предвкушает мой провал. — Барышня, вам слово.
— Благодарю, Иван Вениаминович.
Я воткнула флешку в ноутбук и щелкнула мышкой, открывая первый кадр. По залу пронесся тихий шепот.
— Не понял, — художник повернулся в мою сторону и нахмурился. — Извольте объясниться, барышня. Мы уже видели этот проект, и на данный момент он — лучший. Вы хотите, чтобы мы посмотрели его еще раз? Но ведь это не ваша работа… Я ничего не понимаю. Объясните, что происходит? Михаил Матвеевич, почему вы молчите? Это ведь ваша протеже, скажите что-нибудь!
— Вероника Сергеевна сейчас все объяснит, — голос Марсова был спокоен. Мне бы подобное самообладание!
— Дело в том, что «ДизайнПроф» презентовали мой проект… — начала я, но Шевелев вскочил с места.
— Не докажете! Это работа нашего дизайнера!
— Докажу. Вы позволите?
Баринов на секунду задумался, бросив на Шевелева быстрый взгляд, а затем кивнул: — Слушаю вас внимательно. Постарайтесь быть убедительной, барышня.
— Непременно буду, — кивнула, выбирая в файле нужный кадр. — Иван Вениаминович, вы помните, как выглядит ваша новая студия?
— Ну разумеется!
— А подсобное помещение? — я затаила дыхание, наблюдая за тем, лицо конкурента бледнеет все сильнее. Гиена явно не ожидала, что я в принципе начну говорить, а уж что предоставлю доводы в своей правоте — и подавно. Он чувствовал, что попал, но пока не осознавал масштаба катастрофы.
— Да, конечно, — слегка раздраженно бросил Баринов. — К чему вы ведете?
Кажется, я перебила потенциального работодателя, но…
— Сколько окон в подсобке?
— Два.
— Именно! Два! — на экране появился нужный кадр с видом подсобного помещения, на которым было нарисовано два узких арочных окна, похожих на бойницы. — В презентации «ДизайнПроф» вы видели одно прямоугольное окно. Эту ошибку
В зале установилась звенящая тишина. Присутствующие молча переглядывались. Да! Я выиграла! Победила! Улыбка Марсова, его сияющие глаза были тому подтверждением.
— Желаете увидеть презентацию еще раз, Иван Вениаминович? — обратилась к мэтру, с трудом скрывая торжество.
— Нет, спасибо. Я помню вашу работу, Вероника Сергеевна, — хмыкнул художник, небрежно бросив руки на широкие подлокотники и вперив взгляд в Шевелева. — Благодарю вас. Давайте дадим слово последнему конкурсанту.
Фух! Баринов назвал меня по имени! Запомнил! И это слышали все! Я дрожащей рукой отсоединила флешку, передала ноутбук мужчине, сидящему рядом с Марсовым, и отключилась. В ушах — белый шум, перед глазами — еще один проект. Просто смотрю, отмечаю интересные задумки, оригинальные детали. Прихожу в себя от прикосновения босса.
— Ника… Нам пора, — пальцы Марсова лежат на моих плечах, голос доносится откуда — то сверху. Сейчас он стоит за моей спиной, а я все еще сижу и смотрю в одну точку. Зал переговоров пустеет, остаемся лишь мы. — Баринов огласит свое решение сегодня вечером.
Я до сих пор в легком шоке, похожем на контузию. Иду рядом с боссом, который припечатал мою руку к своему локтю. На широком крыльце мы останавливаемся в ожидании автомобиля.
— Умница, — он сгреб меня в охапку, аккуратно прижал к себе. Гладит по спине. Успокаивает, как маленькую, — все хорошо, ты справилась. Я думал, придется объявлять перерыв и заниматься расследованием.
— Я никому не отдавала свой проект, — слова даются с трудом, прорываются с болью. От напряжения потряхивает. — Не знаю, как он мог оказаться у этой… гиены. Вы мне верите, Михаил Матвеевич?
— Верю, пернатая, — мужское дыхание обжигает висок, а я растворяюсь в его тепле, тихом голосе и бесконечной синеве глаз. — С кражей я разберусь, не волнуйся.
Я не волнуюсь, честно. Мне хорошо. Так хорошо, как уже давно не было. Остановите время! Мгновение, ты прекрасно!
— Давай договоримся, что, когда мы наедине, ты будешь звать меня по имени.
Он добить меня решил? По имени? Хотя… я сейчас на все согласна.
— Ты слышишь?
Кивнула, не отрываясь от горячей широкой груди. Слышу. Стук его сердца слышу, дыхание. Рваное, хриплое.
— Слышу…
— Ну же… — заглядывает в глаза, затаив дыхание, ждет. — Скажи…
— Михаил…
— Да…
В коротком слове и паузе зачастую бывает больше смысла, чем в трех строчках текста или одной современной песне, от которой в памяти остается только бит. Бум — пам — пам — парам — парам! Тишину взрывает знакомый голос.