По материкам и океанам
Шрифт:
Но суеверные эвенки не согласились на это. Лючеткан рассердился, замахал руками и наотрез отказался идти к «заколдованному месту». Кулик вернулся в Вановару, раздосадованный, злой.
Он снова смог выйти в тайгу лишь тогда, когда дружная, солнечная весна пожаловала в эти края. По мокрому снегу Кулик едва добрался до вздувшейся синеватой реки Чамбэ и стал здесь лагерем. Когда начался ледоход, два крепких плота были уже готовы.
На плотах разместились Кулик, его помощник, ангарские охотники с шестами в руках и таежный малорослый конь. Эвенк,
— Езжай, езжай! Как минешь Дилюшму, так будет Хушмо! Пройдешь по Хушмо две речки, Укогиткон и Ухагитту, а там будет Чургима, ручей Великого болота! Тут «он» землю ворочал…
Эвенк кричал еще что-то, но быстрое течение подхватило плоты, и конь громко, испуганно заржал. Через минуту эвенк остался один на берегу извилистой Чамбэ. Покачав головой, он отправился к себе в чум.
Вода то с размаху бросала плоты на ледяные «заторы», то несла их к «заломам» из перегородивших русло деревьев, подмытых половодьем. Багры и топоры минуты не лежали спокойно.
Как-то ночью, пока путники спали на берегу, один плот унесло вниз по реке, и его едва удалось догнать. Не раз на ночлегах Кулик просыпался от тревожных всхрапываний коня, который чуял медведей, кормившихся у весенней реки.
А потом шестнадцать дней конь и люди тянули плоты бечевой против течения порожистой речки Хушмо, то бредя в ледяной воде, то оставляя клочья одежды в густых прибрежных зарослях.
Кулик покидал ночные стоянки на рассвете, стараясь не будить ангарцев. Он поднимался на ближайший холм. Красноватое солнце в дымке испарений выплывало из-за дальних хребтов, освещая угрюмую таежную страну. Но сколько ни вглядывался Кулик, знакомых голых гор и темной впадины ущелья между ними нигде не было видно.
Подавив невольный вздох, Кулик брел к лагерю. Молчаливые ангарцы ни о чем не спрашивали его и впрягали коня в лямку…
Но однажды с холма открылись вдруг — и притом близко — горы, те самые горы. Правда, они не походили уже на сахарные головы, снег давно растаял, но Кулик не мог спутать их ни с какими другими на свете.
Плот пробирается по мрачному ущелью, куда едва втиснулся Хушмо. С темнобурых скал падает в реку светлая струя. Под ней белеет пласт нетающего льда.
— А ведь это, пожалуй, и есть Чургима, ручей Великого болота! — Кулик возбужденно потирает руки. — Причаливай, братцы, плот.
Пройдя вверх по ручью, экспедиция попадает в котловину, занятую огромным болотом. Вокруг — цепи голых гор, словно заштрихованных стволами поваленных деревьев. Кое-где в защищенных горами низинах стоят на корню черные, мертвые деревья; воздушная волна не сломала их, но они смертельно обожжены.
Разбили лагерь. Кулик начал кружить по горам вокруг котловины. И тут одно обстоятельство поразило его, будя догадку. Всюду — на севере, юге, востоке — поваленные стволы были обращены вершинами от котловины к горам. Котловина словно ощетинилась во все стороны.
Кулик
Как струя воды, ударившись в плоскую поверхность, рассеивает брызги на все четыре стороны, так точно и струя из раскаленных газов с роем твердых тел вонзилась в землю и непосредственным воздействием, а также и взрывной отдачей произвела всю эту картину мощного разрушения. Вот откуда этот радиальный вывал леса, этот «веер» поваленной тайги.
Но где же самый центр падения?
В северо-восточной части котловины Кулик наткнулся на десятки кратеров-воронок, очень похожих по форме на те, которые можно наблюдать в телескоп на поверхности Луны. Не осколки ли метеорита образовали эти воронки?
Кулику хотелось тотчас немедленно начать раскопки. Но воронки сочились водой, их затянул мох. Чтобы отвести воду хотя бы из одного кратера, нужно было затратить много дней. А в лагере трясли мешки, собирая последние горсти муки…
— Давай, Леонид Алексеевич, сматывать удочки, а то сивку-бурку кушать придется. — Один из ангарцев кивнул на отощавшего коня.
…Через несколько дней люди, первыми в мире увидевшие место падения самого гигантского метеорита последних столетий, тронулись через тайгу в обратный путь.
Как быстро пролетел год!
Кулику казалось, что он только вчера покинул вот эту бревенчатую избу на фактории Вановара, где его теперь встретили, как старого знакомого, с искренним, но сдержанным сибирским радушием.
Далеко-далеко остался Ленинград, комнаты Минералогического музея Академии наук, кафедра с зеленой лампой, недоверчивые покашливания в зале.
Его доклад об открытии в тунгусской тайге убедил далеко не всех. Некоторые утверждали, что бурелом мог быть следом сильного циклона, что пожарище могло остаться после самого обычного лесного пожара, вспыхнувшего от удара молнии или костра охотника. Указывалось, что воронки, похожие на те, которые он обнаружил, встречаются и в других местах, где под тонким слоем мха дремлет вечная мерзлота.
Но академики Вернадский и Ферсман поддержали предложение об организации новой экспедиции, которая могла бы продолжить изучение котловины.
На трех лодках, названных «Кометой», «Болидом», «Метеором», Кулик решает спуститься от фактории Вановара по Подкаменной Тунгуске до устья Чамбэ, подняться по Чамбэ вверх бечевой, а дальше знакомым путем проникнуть по Хушмо к Великому болоту.
На пятый день экспедиция добирается до безымянного порога в низовьях Чамбэ. Реке тесно в каменном коридоре. Крутясь водоворотами, она несет пену.
Утром, когда розоватые отсветы зари пляшут на волнах, начинается самое трудное. Семь человек тянут лямку, восьмой сидит на руле. Первая лодка оказывается за порогом.