По метеоусловиям Таймыра
Шрифт:
Последний раз Ладов был в Снежном пять лет назад. Тогда он только что защитил кандидатскую, стал заместителем начальника главка.
Неделю жил у Солонецкого, днём читая детективы, ночами выезжая на лов осётра… Пять лет назад Ладов был таким, каким Солонецкий знал его ещё в институте. Но когда перевалит за сорок, пять лет – это много. Он судил по себе.
– Юрий Иванович, к вам Илья Герасимович, – вернул его к действительности голос секретарши.
– Пусть войдёт.
Костюков вошёл как всегда стремительно, отмахивая
Жестом фокусника, уверенного в успехе номера, раскрыл папку, пододвинул начальнику строительства.
Солонецкий пробежал глазами колонки цифр.
– Что предлагаешь?
– Воспользоваться приездом Ладова…
То есть – в благоприятную минуту подсунуть бумаги, убедить в необходимости дополнительного финансирования, надавать кучу обещаний, которые явно будут не по силам, заранее зная, что не выполнив эти, придётся давать новые…
Солонецкий вздохнул: сколько он уже пораздавал подобных обещаний в разных кабинетах.
– Хорошо. Обоснуйте только как следует. – Он прошёл к шкафу, стал одеваться. – Завидую вашей бодрости, Илья Герасимович. Поделились бы секретом, что ли?
– Охотно. Живу по совету моей бабушки: никогда не расстраиваться по пустякам…
– Немудрено, но оптимистично.
Солонецкий пропустил Костюкова вперёд, задержался в приёмной.
– Вера Сергеевна, если самолёт будет, разыщите по рации.
Туман был всё так же плотен, однако Солонецкий решил объехать некоторые объекты.
– Давай-ка, Расторгуев, мы с тобой по посёлку покатаемся, – сказал он шофёру. – Поглядим, как там наш жилотдел порядок навёл… И рацию включи.
Водитель щёлкнул тумблером, повернул ключ зажигания, ворчливо произнёс:
– В такой туман, Юрий Иванович, в кабинетах лучше сидеть…
Чаёк попивать.
– Ты меня не учи, – поморщился Солонецкий. – Поворачивай к школе…
В выстуженном пустынном коридоре сантехники лениво покуривали в ожидании отопительных батарей. Директриса, пряча замёрзшее лицо в пушистый воротник, то жалуясь, то требуя, перечислила претензии к строителям, напомнила, что уже сентябрь, а занятия так и не начинались, и наконец, выведенная из себя непробиваемым молчанием начальника строительства, вдруг топнула ногой:
– Да что же вы ходите тут без толку!
И тут же покраснела, смутилась, отчего стала похожа на школьницу, но глаз не опустила.
– Сегодня же сделают, я вам обещаю, – неожиданно виноватым голосом отозвался Солонецкий и, круто повернувшись, вышел.
Начальника жилотдела он нашёл в конторе. Ничего не объясняя, посадил в машину, привёз в школу, оставил возле крыльца, пообещав уволить, если утром в школе не будет тепла.
Потом поехал на строительство
В управление строительства вернулся поздно вечером.
Зашёл в кабинет. Не раздеваясь, посидел, полистал папку с проектами Кузьмина, взвешивая все «за» и «против». Обижало, что Кузьмин считает его консерватором. Откуда тому знать, сколько шишек набил начальник строительства, прежде чем научился разбираться в непростом клубке отношений с субподрядчиками, заказчиками, проектировщиками, поставщиками… Любая реорганизация – это деньги.
И ещё – это риск. Кузьмин – талантливый инженер, но он молод. И мысль, что новое, более совершенное может быть кому-то невыгодным, кажется ему абсурдной. И он ещё имеет право на ошибку, а Солонецкий – уже нет…
Положил папку на место.
Вышел на улицу.
Туман разошёлся, ощутимо похолодало. Освещённый фонарями посёлок казался уютным. Солонецкий пошёл через березовую рощицу, вдыхая запах опавшей листвы. Домой идти не хотелось, он не торопился, но через полчаса уже подходил к коттеджу.
Включил в прихожей свет, неторопливо разделся.
Прошёлся по пустым комнатам.
Есть не хотелось, но всё-таки разбил на сковороду пару яиц. В эту минуту и зазвонил телефон. Отставив недожаренную яичницу, Солонецкий поднял трубку.
– Слушаю.
– Недоволен, – услышал он. – Хозяин сердится, и можно попасть под горячую руку.
Это был голос Ладова.
Но откуда он мог звонить?
Из главка?
Или из Турильска?.. Сидит там в ожидании лётной погоды и сейчас воздаст ему за синоптиков.
– Так-то ты гостей встречаешь…-весело произнёс Ладов.
– Встретил бы, да туман висит…– – в тон отозвался Солонецкий.
– Где застрял, в Турильске?
– Да нет, ближе.
Борт был, догадался Солонецкий.
– С аэродрома звонишь?
– Проспали твои дозорные, проспали, – поддел Ладов; настроение у него было весёлое. – В гостинице. Грязь дорожную смыл, отдыхаю.
– Что же ты так, – обиженно произнёс Солонецкий. – Дозорным я вкачу, но вот гостиницу не прощу.
– Ты тут «и бог, и царь»… Как на острове в океане живёшь – ни дорог, ни гостей, ни властей.
Трудно было понять, осуждает Ладов или одобряет.
– У меня яичница подгорает, давай я сейчас машину пошлю, – нажал Солонецкий.
– Какую машину, – опять засмеялся Ладов. – Пока ты своего шофёра раскачаешь, я ехать к тебе передумаю… Ладно, иду.
Солонецкий постучал по рычажкам, набрал номер Пискунова.
Начал грозно выговаривать, и Пискунов поддакивал, соглашался.
Солонецкий представил, как тот сейчас вытягивается по стойке «смирно», прищёлкивая домашними тапочками и хлопая пижамными брюками.
«Я ему сейчас наряд выдам!» – раздалось в трубке, и Солонецкий запоздало пожалел диспетчера, которому отставной майор выговор влепит обязательно.