По нехоженной земле
Шрифт:
гряды, вслед за широкой впадиной, виднелся впервые замеченный нами новый большой
ледниковый купол. Примерно на середине перехода в глубине Земли почти на нашем
курсе вырисовалась еще одна столовая возвышенность. Стало ясно, что выбранное
нами направление оказалось удачным. По широкой долине, между цепью столовых гор
на севере и ледниковым щитом на юге, нам был обеспечен доступный путь к
внутренним областям Земли минимально на 50—60 километров.
На
вехи, поставленной в ее конечной точке, я начал новую съемку и предполагал, что
дальше мы пойдем уже по самой Земле. В действительности картина оказалась иной.
Осенью, проходя здесь в густом тумане, мы видели только береговую черту и
предполагали, что далее к востоку и юго-востоку Земля лежит сплошным массивом.
Теперь выяснилось, что берег в этом месте образует узкий [179] полуостров, за которым
лежит большая бухта, а далее врезается в берег широкий залив. Только на 60-м
километре мы вышли на западный берег этого залива и здесь остановились лагерем.
Перед концом пути температура упала до — 35°. Начавшийся резкий встречный
ветер поднял поземку и обжигал лицо. Но на этот раз он не вызывал обычных и
заслуженных в таких случаях нареканий. Переход был удачным — ознаменовался
открытием нового залива.
Мы назвали его заливом Сталина. Мы знали, что предстоящий путь через Землю
будет нелегким и потребует напряжения всех наших сил. Но мы — советские люди —
привыкли черпать силы в имени товарища Сталина, видеть в нем образец воли и путь к
победе. И мы начали наш новый тяжелый переход с именем вождя.
Ветер усиливался. Мороз обжигал, точно пламя. Палатку обложили снежными
кирпичами. Собак тоже защитили снежной стенкой, и они скоро успокоились. Наш
лагерь погрузился в тишину. Ее нарушали только посвистывание ветра да шорох
переносимого им снега.
Утром 4 апреля распрощались с заливом Сталина и с Карским морем. Где-то
впереди лежало море Лаптевых. Началось первое пересечение Земли.
Какова-то она в центральной части? Что мы там увидим? Найдем ли доступный
путь? Эти вопросы мы постоянно задавали себе.
Сначала наш путь шел на восток-северо-восток. К югу лежал ледниковый щит, а к
северу толпились столовые горы. Они имели характерную форму сильно вытянутой
трапеции с ровной плоской вершиной. Их высота на глаз не превышала 300—350
метров, и если бы не крутые склоны, резко очерчивающие отдельные вершины, их
вернее было бы назвать возвышенностями.
Между горами на севере и ледниковым щитом
востоку широкая долина. Вдоль нее, ближе к гряде столовых гор, на запад стекала
речка. Она промыла глубокое русло с крутым, часто отвесным правым берегом и
отлогим левым. Во время короткого полярного лета речка, повидимому, превращается в
глубокий и бурный поток, а к концу лета, с прекращением таяния, почти пересыхает.
Сейчас в ее русле лед был виден только местами, и то на небольших участках. Из-под
рыхлого снежного покрова, иногда на большом протяжении, обнажались глыбы
кразноцветных песчаников.
Рельеф местности подсказывал направление нашего пути. Долина облегчала
проникновение в центральную часть Земли. [180]
Шаг за шагом, идя правым берегом речки и преодолевая подъем, мы продвигались
на восток.
Путь был тяжелым. Глубина снежного покрова редко достигала 10 сантиметров.
Сверху его покрывала тонкая ледяная корка, а под ней снег лежал мягким пухом.
Собаки старались ступать как можно осторожнее, но это нисколько им не
помогало. Ледяная корка проламывалась, ее острые, как стекло, края ранили собакам
лапы. Скоро начали показываться капли крови. А некоторые собаки стали
прихрамывать.
Полозья саней в тонком слое рыхлого снега то и дело попадали на отдельные
камни; тогда упряжка, точно по команде, останавливалась и без помощи человека уже
не могла сдвинуться с места. Но другого пути в глубь Земли у нас не было. Мы
работали вместе с собаками и, несмотря на сильный мороз, обливались потом.
Дальше стало еще хуже. По мере продвижения в глубь Земли снежный покров
уменьшался. Начали попадаться участки, почти полностью оголенные от снега. Здесь
собаки не в состоянии были тащить тяжело груженные сани. Работу за них выполняли
мы. Когда полозья выходили на снег, псы, радостно повизгивая, подхватывали сани,
быстро пробегали заснеженное место и, попав на обнаженную землю, останавливались,
поворачивали морды и мотали хвостами, будто призывая нас тоже взяться за работу. И
мы брались за постромки до следующей полосы снега.
Как бы то ни было, мы шли вперед. Одометр уже отсчитал 17 километров.
Каждый новый километр приближал нас к центральной части Земли, и мы не
собирались останавливаться. Но погода рассудила за нас.
На 18-м километре совершенно неожиданно на смену полному штилю поднялся
встречный ветер. Он, как лавина, свалился с возвышенности и сразу ударил с такой