По невидимым следам
Шрифт:
Душко хотелось глубоко разобраться в том, что же произошло с ребятами, выяснить, сознательно ли они пошли на преступление, или то, что случилось 2 мая, является первым и последним проступком в их жизни.
Сама мать двоих детей, Душко представила себе, сколько переживаний доставит матерям этих несовершеннолетних ребят суд, который неизбежно должен состояться, если будет признано, что Алексей и Владимир совершили преступление сознательно. А лишение свободы, причем на длительный срок, предусмотренное статьей уголовного кодекса, по которой Калашников и Иванишко привлекались к ответственности, — как отразится оно на их судьбе?
Душко решила поближе узнать родителей ребят. Мать Алексея, Ольга Егоровна Калашникова, — участница Великой Отечественной войны, — мужа потеряла тринадцать лет назад и сына воспитывала одна. Последние годы она много и тяжело болела, долго находилась в больнице, перенесла сложную операцию. Все это время Алеша жил один. Сослуживцы Ольги Егоровны — она работала помощником эпидемиолога на санитарно-эпидемиологической станции — по мере возможности следили за Алексеем: приходили к нему, готовили обед, убирали в комнате, помогали, если требовалось, и деньгами. Алексей оканчивал одиннадцатый класс, готовился к экзаменам на аттестат зрелости.
Иванишко также воспитывался без отца. Но если у Калашникова отец умер, то Георгий Трифонович Иванишко был жив. Однако с семьей он не жил, считая, что ему «не повезло», что мать Володи вышла за него замуж исключительно «из-за комнаты». Разлад в семье на Володе Иванишко, на его поведении вначале не отразился. Наряду с учебой в профессионально-техническом училище он занимался в одиннадцатом классе вечерней школы.
Душко собрала письменные характеристики на своих подследственных. Вот что говорилось о Калашникове: «Алексей — мальчик способный, никаких нарушений дисциплины за ним не наблюдается» (средняя школа); «Никаких жалоб на Калашникова не поступало» (жилищная контора). Характеристика на Иванишко из вечерней школы: «Очень общительный, легко уживается в коллективе, охотно и добросовестно выполняет общественные поручения»; характеристика из столовой, где он проходил производственную практику: «За время практики проявил себя дисциплинированным работником, все поручения выполнял аккуратно и в срок, поварское дело любит». Пришло по поводу Иванишко и письмо от соседей: «Владимир родился и вырос в нашей квартире. Мы знаем его как тихого, скромного, честного человека. Он увлекается книгами, в свободное время играет с нашими детьми в шахматы. Наши дети выросли вместе с ним и дружат. В нетрезвом виде мы Владимира никогда не видели».
Не довольствуясь письменными характеристиками, Душко решила лично поговорить с людьми, знающими этих подростков. К ней в кабинет приходили родители, учителя, просто знакомые Калашникова и Иванишко. «Что вы можете сказать о Калашникове?» — задавала вопрос Душко. «Я считаю, что этот мальчик со временем станет очень неплохим человеком», — отвечала классная руководительница. «Алексей — способный парень, но его нужно все время направлять, пока он не выработает в себе настоящий характер», — говорил другой педагог. «Ваше мнение об Иванишко?» — спросила Душко у мастера производственного обучения: «Я могу охарактеризовать его лишь с самой положительной стороны. Это правдивый и честный парень. Учится он хорошо, никаких нарушений дисциплины у него прежде не было», — дала ответ женщина-мастер.
Хотя
Постепенно у Душко сложилось ясное представление о ее подследственных. Это хорошие ребята с еще не сформировавшимися характерами, желающие порой казаться более взрослыми, чем они есть на самом деле. Предание их суду может привести к непоправимой ошибке.
Но значит ли это, что нужно вообще оставить без внимания их проступок? Нет, конечно. Необходимо серьезно поговорить с ними, дать им почувствовать, что их поведение заслуживает самого резкого осуждения. Лучше всего, если они получат хорошую взбучку в коллективе.
Так и сделали. Поведение Калашникова обсуждал коллектив санитарно-эпидемиологической станции, где работала его мать. Душко выступила там на собрании, проинформировала всех о случившемся и в заключение сказала: «А теперь, товарищи, я хочу послушать ваше мнение».
Выступления были горячими, страстными. Видно было, что люди по-настоящему заинтересованы в судьбе Алексея, которого они хорошо знали еще когда он был совсем маленьким. Но мнение было одно: под суд не отдавать, а взять на поруки.
Выступила и мать, Ольга Егоровна. Она сказала: «Алешу я воспитываю одна с пятилетнего возраста. Замуж после смерти мужа не выходила, решив всю жизнь посвятить сыну. Старалась привить ему честные навыки. Я верю своему сыну, он неплохой мальчик, но, может быть, я что-то упустила в его воспитании». «Видишь, мать все здоровье отдала ради тебя, а ты?!» — крикнул кто-то Алексею, сидевшему тут же в зале с опущенной головой. «Тихо, товарищи! Продолжаем обсуждение», — постучал карандашом председатель собрания.
Взял слово и Алексей. Речь его была короткой, но искренней:
— Я обещаю, что больше никогда не совершу ничего подобного. Прошу мне поверить.
Такое же собрание состоялось и в профессионально-техническом училище. На него были приглашены родители Иванишко. Особенно досталось от выступавших отцу, который, как выяснилось, и прежде, живя с семьей, мало внимания уделял воспитанию сына, а потом и вовсе перестал им интересоваться. Воспитанием Владимира занималась одна мать.
Владимир тоже искренне покаялся перед собравшимися, просил поверить ему, сказал, что не подведет.
Следователь Душко сидела на собрании, слушала выступления и чувствовала, как легко становится у нее на сердце. Теперь она окончательно убедилась, что ее подследственные — люди отнюдь не испорченные и что в их искреннее раскаяние можно и нужно поверить. Вернувшись с собрания в прокуратуру, она тут же прошла в служебный кабинет, не снимая пальто, села за стол и без колебания написала постановление:
«Уголовное дело № 203 по обвинению Калашникова и Иванишко дальнейшим производством прекратить».