По обе стороны сна
Шрифт:
— Что случилось в школе? — как мог спокойно спросил товарищ майор, дуя в нос нежно прижимаемой к груди дочери и отмечая, как та тянется к воздуху. — Спокойно, ничего не говори, просто вдохни и выдохни. Давай, ты сможешь, — он медленно смещался к телефону, чтобы иметь возможность вызвать скорую. Но Гермиона нашла в себе силы вдохнуть, ужас почему-то медленно отпускал ее. Папины руки дарили не страх, а какую-то непонятную уверенность, ощущение защищенности, этого кудрявая девочка понять не могла, она совсем себя не понимала в этот момент.
— Папа, она двойку получила, Марья Петровна
— Тебя никто не будет наказывать, — произнес мужчина, глядя в затуманенные глаза девочки. — Особенно за оценки. Ты меня понимаешь? — если дочка погрузилась в свой ужас, не воспринимая окружающую реальность, то врачи нужны срочно, товарищ майор это хорошо понимал.
— Ну… а… двойка… — кудрявая девочка едва говорила. — Плохо… же… ну…
— Тише, тише, — покачивая девочку на руках, как маленькую, папа Саша объяснял случившееся сильно испугавшейся за сестру Алене: — Миона испугалась наказания за плохую оценку. Ее раньше очень сильно наказывали. Ей страшно от того, что будут бить.
— Но папочка, ты же никогда… — казалось, глаза Аленушки больше стать не смогут, но девочка справилась. — Вот почему она про кровь спрашивала…
— Про какую кровь? — удивился товарищ майор, не связавший понятие наказания и крови. В его системе ценностей это было совершенно невозможно. Одно дело слышать рассказ, совсем другое — построить ассоциацию.
— Она спрашивала, надо ли снимать всю одежду… — прошептала Алена, поняв наконец, какой на самом деле была жизнь ее сестренки, которая сейчас была будто бы очень маленькой.
— Миона, — еще раз повторил папа Саша. — Тебя никто и никогда не ударит, а с учительницей я завтра поговорю.
— Наш папа — самый страшный папа для школы, вот! — гордо заявила Аленушка, погладив пораженно смотревшую на папу кудрявую сестру. — А за оценки папа не шлепает, потому что… ну… — забыв аргументацию, она беспомощно посмотрела на папу.
— Потому что оценку учитель ставит себе, — сообщил Березкин-старший. — Так что, если кого и шлепать, то учителей. Чем я завтра и займусь, кстати.
Гермиона лежала в теплых и таких мягких папиных руках, ужас медленно покидал ее, уходило и прошлое. Она радостно улыбнулась самому лучшему папе на свете, принимая свой новый мир. Мир, в котором больше не будет боли и страха. Где-то в невыразимой дали зажглась первая звездочка, показывая окончание этого испытания.
***
Беда пришла внезапно — папа оказался в больнице, при этом детям не говорили, что с ним. Папины друзья очень долго разговаривали с детьми, решив, что помогут сами, но детей в приют не отправят. Державшиеся друг за друга намертво две девочки и мальчик вполне могли и справиться. Каждый день к ним в гости приходил кто-то из папиных друзей, видя, что они справляются.
Папа оказался почти полностью парализован. Он больше не мог ходить, обнимать и защищать своих детей. Доставленный не в хоспис, а по настоянию детей домой, мужчина предавался унынию. Гарри взял на себя его функции, обнимая девочек, он рассказывал, что с папой все
Девочки кормили и мыли папу, Гарри справлялся со стомой и катетером, уходя в школу и возвращаясь из нее, забегая на переменах, они постоянно были с отцом, не давая тому оставаться наедине со своими мыслями и впадать в депрессию. Ему читали книги вслух, смотрели вместе с ним фильмы, согревая своим теплом. Социальные службы будто бы забыли о них, что было очень, по мнению Гарри, хорошо. Забывали и друзья, визитов стало меньше, а потом они прекратились совсем, но семья жила, жила, как единый организм.
— Гарри, ты мне нужен как мужчина, — произнесла мгновенно повзрослевшая Гермиона.
— Рано еще, — улыбнулся мальчик, понимая, что любимая девочка говорит совсем не об этом.
— В магазин надо сходить, — сообщила девочка, еще раз осмотрев наличные продукты. — Со мной или с Аленкой, потому что овощи выбирать ты не умеешь.
— Договорились, — кивнул Гарри. Папина пенсия и их пособия приходили на папину карточку, которой, по общему согласию, распоряжался Гарри, тщательно планируя бюджет, а девочки занимались домашними делами.
Лишь однажды к ним в гости пришла тетенька, предлагавшая неплохой, по ее мнению, выход из ситуации. Она долго говорила, убеждая детей в правильности именно такого выхода, даже папа понимал, что для них это будет лучше, а он… Он парализован и ничем помочь не сможет. Саша уже хотел что-то сказать, но Аленушка просто закрыла своей ладонью папин рот, останавливая его.
— Приемная семья возьмет вас всех троих, — вещала тетка, — а отца вы сможете регулярно посещать в хосписе, где о нем будут заботиться профессионалы.
— Никакой профессионал не заменит родных рук и тепла, — спокойно ответил Гарри, отчаянно жалея об отсутствии магии. — Уходите.
— Мы можем заставить вас, — неуверенно произнесла женщина и отшатнулась от мальчика, из глаз которого выглянуло что-то совсем необычное.
— Вы можете попытаться, — произнес Гарри, потянувшись за мобильным телефоном. Женщина ошарашенно наблюдала за спокойными действиями мальчика, на которого с надеждой смотрели испуганные девочки. — Дядя Вася, — произнес он в трубку, когда на той стороне ответили. — Тут тетка непонятная пришла, хочет нас с папой разлучить, говорит, что может заставить… Ага, понял!
— Что происходит? — удивилась женщина, не поняв сути разговора, но Гарри только улыбнулся и попросил подождать. Когда женщину уводили здоровенные дядьки в военной форме, один из них подошел к Гарри, похлопал его по плечу и просто сказал:
— Молодец, парень, — после чего козырнул лежащему папе и ушел. Больше желающих «заставить» не было, а они жили. Жили семьей, жили для папы, как он всю жизнь жил для них. Самый близкий, самый родной… «Папу не бросают из-за того, что он заболел», — эти слова стали самой сутью маленькой семьи. Гарри как-то умудрился договориться с папиными друзьями и его вывозили на природу. Да, это было непросто, но это было. А Саша гордился своими детьми.