По образу и подобию
Шрифт:
Если нельзя отучить рыцарей от войны и грабежа, нужно эту благородную страсть направить на тех, кого не жалко. И, по возможности, оградить от нее добрых христиан и, самое главное, их пастырей. Долго ли, коротко ли, но первыми на роль плохих парней были определены испанские мавры, вполне успешно выжимавшие к тому времени христиан с Пиренейского полуострова.
Богоугодность грабежа сарацин и язычников, практически уже отнявших у честных христиан целый полуостров, оказалась очень даже весомым аргументом. Разбой в Европе несколько поуменьшился. А в сторону Пиренеев потянулись многочисленные и очень неплохо вооруженные
Был, правда, у пиренейского проекта один серьезный изъян. Если мелким рыцарям, 'голякам', было вполне достаточно выкупов с пленных и добычи, взятой с врагов в бою, то крупным сеньорам в качестве вознаграждения за проявленную воинскую доблесть требовалась земля. А вот ею пиренейские собратья по вере никак не собирались делиться. Самим мало! Да и много ли той земли за перешейком?
Необходимо было срочно что-то придумывать - в смысле новых земель, желательно подальше от Европы. Земель, ограбление и присвоение которых не только не греховно, но даже наоборот прибавляет очки. Ну, касательно обретения Царства Божия после славной смерти в бою.
И тут очень удачно подвернулись сельджуки, ведомые от победы к победе доблестным Малик-шахом Первым. Захват ими старых римских колоний в Сирии и Палестине стал просто бальзамом на израненную душу клюнийского руководства. Ведь божечки ж ты мой! Земли, по которым ступали когда-то сандалии Спасителя, оказались теперь во власти богопротивных магометан! Ну, вот как!? Как сердце доброго христианина может стерпеть такое святотатство?!
Господин Гольдберг, повышавший в перерывах между медицинскими процедурами историческую грамотность своего спутника, на этом месте аж задохнулся в праведном гневе. Каковой, по его мнению, должен был охватывать каждого честного христианина при известии о подобном попрании святынь!
Вот так из зерна клюнийского проекта противостояния исламским захватчикам на Пиренейском полуострове начало потихоньку вырастать роскошное древо Крестовых походов. Походов во имя освобождения попираемых христианских святынь от злобного и нечестивого врага. Ну, и саму Святую землю освободить тоже не мешало. Благо, ее - то есть земли - в тех краях было таки немало...
Нет, перед тем, как решиться на столь серьезное мероприятие, конечно же, нужно было посоветоваться. И папа Урбан II честно объехал несколько старейших клюнийских монастырей в Бургундии и на юге Франции. Почему именно их? А какие еще монастыри должен был объезжать перед столь ответственным событием бывший приор Клюни?
И вот, прозвучал знаменитый Клермонский Призыв! И тысячи закованных в сталь крестовых воинов потянулись...
На этом месте господин Дрон в первый раз за все их путешествие ощутил серьезное беспокойство. Нет, казалось бы, все идет как надо. После чудодейственных мазей отца Бернара их седалища смело встречались с не слишком удобными седлами, даже и не думая подавать сигналы тревоги. Да и ночь в приюте церкви Святой Анны прошла спокойно. Относительно чистая постель, обильный завтрак - что еще нужно путешественнику?
Утро вроде бы также не давало никаких поводов к беспокойству. Собрались и выступили быстро, организованно.
Что же случилось? Какая заноза заставила вдруг почтенного депутата отвлечься от разливающегося соловьем господина Гольдберга и обратиться в слух? Отчего нехорошо напряглись мышцы живота, а рука потянулась к ременной перевязи меча? Все так же ярко светило январское солнце, по-прежнему невозмутимо месили грязь кони...
Ага, изменилось направление движения. Лесной массив, преградивший им путь на юг, в сторону Рамбуйе, требовал дороги в объезд. Но господин Дрон, будучи в далеком будущем студентом Сорбоны, неплохо изучил эти места. И отлично понимал, логичнее и короче было бы ехать сейчас на юго-восток, через Пуассу. А караван направился почему-то на юго-запад, в сторону Иври.
Поделившись своими сомнениями с сэром Томасом, Капитан получил вполне вроде бы разумные разъяснения. Оказывается, всадник, догнавший их вчера, передал пакет для Робера, графа Иври. И от имени сэра Ральфа попросил сделать небольшой крюк, дабы доставить этот пакет до адресата. В общей сложности караван потеряет в дороге не более одного дня. Передаваемый же документ - весьма важен для хозяина Иври.
Дело в том, что в 1191 году Филипп-Август пожаловал Робера д'Иври должностью хранителя королевского леса 'de Bosco Campi'. Поскольку сейчас на этих землях стоит английское войско и никуда отсюда уходить не собирается, граф Иври весьма заинтересован в подтверждении этого своего пожалования уже со стороны Ричарда. Вчера соответствующий патент пришел в Шато-Гайар. Его сэр Томас, с позволения госпожи графини, и согласился доставить в замок Иври.
Объяснение показалось весьма разумным, и путешественники со спокойной душой продолжили путь. Капитан, как и вчера, развлекал общество джазовыми стандартами. Об этом его еще утром попросил Андрэ, один из десятников сэра Томаса. Мол, 'ребята просят', уж очень им понравилась, сэр рыцарь, 'ваша колдовская музыка'.
Графиня Маго также не пыталась более навязать литературоведческую дискуссию. Так что день прошел спокойно, без приключений. Когда вдалеке показались башни графского замка, почтенный историк-медиевист даже поведал его историю.
Оказывается, не только об Иване Грозном бытуют сплетни, касающиеся ликвидации архитекторов после завершения постройки понравившегося заказчику объекта. Правда, Иван Васильевич по легенде - в силу свойственного ему гуманизма - всего лишь ослепил главного строителя храма Василия Блаженного[3]
. И цели своей достиг - аналогичных храмов мы больше нигде не видим.
Иначе поступила Обри, жена графа Рауля д'Иври. Она наняла Ланфреда, лучшего зодчего того времени, для строительства замка - более укрепленного и более хитроумно устроенного, чем любой другой. Когда архитектор закончил работу, она приказала отрубить ему голову, чтобы он не мог построить лучшего замка или раскрыть секрет укреплений. Но ее муж, граф Рауль, оказался еще более предусмотрительным человеком. Озаботившись безопасностью замка, он приказал казнить и саму Обри. Ну, дело-то житейское. Что знают двое - знает и свинья....