По осколкам разбитого мира
Шрифт:
— Сновидица? — почти хором воскликнули Вецвольд и Рейнара. Дальше солировала маг вуду: — Алексия, ты в этом уверена?
— Более чем, — ответила она, накладывая на Дрессировщицу сонные чары. — Ну же, помоги мне. Тебе нужно заснуть. А потом мы придумаем, как высвободить твой разум из этого странного и чужого тебе тела.
Сновидица словно услышала и поняла ее призыв — закрыла глаза и мягко легла на землю. Алексия знала — засыпает она не сама, но позволяя ей манипулировать своим сознанием, что было куда важнее. Дрессировщица доверяла той, на чьем запястье увидела браслет с принадлежащим ей камнем. Эта вещица всколыхнула
Алексия спеленала ее обездвиживающими чарами и наказала Вецвольду надежно спрятать ее в межпространстве, чтобы ассасины Венетри до нее не добрались — спрятать до тех пор, пока она не придумает, как разбудить в Дрессировщице человечность и способность говорить. И воспоминания, которые ей были так необходимы.
Когда Вецвольд вернулся с изнанки Бездны, Алексия оглядела Скользящих и Абигайл, в глазах которой читался искренний детский восторг от столкновения с неизведанным.
— Вы понимаете, что это означает? — тихо спросила Алексия. — Если мы отберем у Венетри Печать Силы и найдем способ снять проклятие со Сновидицы… У нас есть шанс раз и навсегда остановить Слияние. Раз и навсегда отрезать Бездну от Альграссы.
Глава тридцать шестая
Обессиленный после очередных пыток Тревора Таррела, Джувенел сидел, спиной ощущая превосходную прохладу стен. Тело горело, горела вся кожа, казалось, кровь его полыхает в венах. Просто еще одно зелье Венетри, как на подопытной крысе, испытанное на нем.
Он, кажется, даже задремал — прямо так, сидя, прислонившись к стене. Проснулся от того, что в его голову ворвался чей-то крик. Помотал головой, сгоняя остатки сна, но крик снова повторился. За ним — топот ног, приказы, отданные хорошо знакомым голосом — голосом Таррела.
Дверь его тюрьмы была надежна заперта, и Джувенелу оставалось лишь гадать, что за ней происходит. Но в какой-то момент она распахнулась. На пороге показалась… Ивэн.
В руке ее был зажат кинжал, светящийся зеленоватым светом — на его лезвие наверняка был нанесен один из разработанных алхимиками Венетри ядов. Возможно даже, пресловутый «гремучий яд».
— Меня оставили следить за тобой, чтобы ты не смог воспользоваться… ситуацией. — Ивэн усмехнулась. — Говорят, это вполне в твоем духе.
— Ситуацией? — переспросил Джувенел.
Что-то было в глазах его бывшей ученицы и друга. То ли тревога, то ли… нет, не понять. Ивэн слишком хорошо умела скрывать свои чувства.
— Скользящие ворвались в лабораторию, — сухо сказала она.
— Сколько их?
Ивэн молчала. По ее лицу Джувенел понял — она знала их.
— Твоя стая, которая так меня и не приняла. — Она почти выплюнула эти слова.
— Ты несправедлива к ним, Ивэн. — Джувенел старался говорить спокойно, но казалось, что грохот сердца заглушал даже звук его собственного голоса. Его друзья здесь, в лаборатории. Он знал, что когда-нибудь этот момент настанет, но прежде думал, что будет стоять рядом с ними, плечом к плечу. — Я же пытался тебя обучить, но ты предпочла обидеться на то, что изначально была нас слабее. Если бы ты осталась… ты бы стала с нами наравне.
— Все бы было иначе, если бы я осталась… — прошептала Ивэн, изумив его. Впервые он наблюдал в ее глазах и голосе нечто искреннее, настоящее. То, что она хранила
— Ивэн, я не понимаю. Как ты тогда оказалась здесь?
Беловолосая Скользящая молчала, а сердце Джувенела рвалось на части. Где-то там, внизу, за его жизнь и за жизнь других пленных борются его друзья. Алексия… она не могла не прийти за отцом, и она тоже была где-то рядом. А он заперт, закован в эти прутья с молниевыми чарами, и освободить его сейчас может лишь та, что давно свернула с его дороги, встав на темный путь.
— Все из-за Шеланы. Мы случайно пересеклись в Бездне, когда Бринн… уже заболел. Он болен, Джувенел, мой возлюбленный заражен самой Бездной. И от этого проклятия нет спасения — не поможет ни искусный целитель, ни самые сильные чары, ни даже Слияние. В Альграссе он просто умирает, иссыхает, и это так страшно, что не хватает слов. Только магия поддерживает в нем жизнь — или некое подобие жизни, только Бездна дает ему право на существование. Безумно печальный парадокс — Бездна, которая и заразила его своим ядом, своей магией спасает его.
Джувенел никогда не слышал ни о чем подобном — или же об этом просто не принято было говорить. Но он видел боль, исказившую красивые черты Ивэн, и верил, что эта боль неподдельная.
— В ту нашу встречу Шелана сказала мне, что может помочь. Что она легко манипулирует нитями жизни и смерти, и может избавить Бринна от его проклятья.
— И поэтому ты стала ее помощницей? Поэтому хотела найти Бьянмарн для нее?
Ивэн вложила кинжал в ножны, устало потерла руками лицо.
— Говори уже прямо — ее служанкой. Девочкой на побегушках, выполняющей любые ее приказания. Да, Джувенел. Я пошла на это ради Бринна, и только ради него одного. Мне не нужны деньги, не нужна власть — то, чем бредят и грезят Венетри. Я даже понятия не имела, что Шелана мечтает стать одной из них и однажды станет. Поэтому говорила тебе, что я ни на чьей стороне. И я не врала тебе.
— Теперь я это понимаю, — тихо произнес Джувенел. — И она действительно помогла твоему любимому?
Ивэн прерывисто вздохнула.
— Нет, и, боюсь, даже не собирается этого делать. Но, если не она, то Бринну не поможет никто.
— Ивэн, как много здесь Венетри? — прикрыв веки, спросил Джувенел.
— Много, — глухо сказала она. — И они хорошо защитили форт. Твоим друзьям не победить. Мне жаль.
— Так может, настало время выбрать сторону?
Ивэн взглянула ему в глаза. На ее лице надежда боролась с неверием.
— Ты… вы примете меня после всего, что я натворила? После того, что я приказала своим ребятам взять Алексию и Абигайл в плен?
— Теперь я знаю, что толкнуло тебя на это. И… если ты примешь мою сторону, то поможешь мне их спасти. Тогда Абигайл не останется сиротой, а Алексия… выживет. Она ведь здесь, правда?
Ивэн молчала. Долго. Мучительно долго. Джувенел понимал, какая в ее душе сейчас происходит борьба, и не мешал, хотя его собственная душа сейчас рвалась из тела. Если бы он мог пройти сквозь эти прутья, если бы он мог оказаться сейчас рядом с ней… С той, кто всецело завладел его мыслями и воспоминаниями. Алексией. Его Алексией.