По осколкам
Шрифт:
На эти слова я открываю глаза. Хочется увидеть того, кто стоит надо мной и нахально разделяет мои недавние мысли насчет молодежи.
А где, кстати, моя молодежь?
Сажусь и осматриваюсь. Я на берегу, в кольце из белых хлопьев и порошка, осевших на траве, словно кто-то кое-как накрошил извести, а потом обошел меня по кругу, горстями рассыпая это крошево. В середине круга чисто, но трава вырвана, земля взрыта.
Сатс нет.
Наклоняюсь и осторожно протягиваю руку к белой горке справа. Хотя ведь знаю уже, что последует…
Сильный укол — отдергиваю руку.
Эту белую дрянь от меня прогоняли. А как я этой
Ах, да-а… Неудачно получилось.
Раз теперь я сижу чистая посреди грязного, значит, Сатс убрала эту гадость у меня из одежды и из-под одежды. Расстояние до грязного равняется строго длине моей руки… Ох, Сатс, дотошная исполнительница учебных предписаний! Но умница. Сейчас я не чувствую боли нигде, даже в стопах (а в ботинки непременно залилось). Она выгнала эту дрянь до самой пылинки и разметала по склону. Моя стража собрала эти хлопья, но рядом со мной это кольцо оставила. Похоже, побоялись ко мне приближаться вплотную. А почему побоялись?
— Эй, девка. Ты же из Ходящих?
Молчу.
Их трое. Обвожу их медленным взглядом: копья, холщовые сумки, недовольные лица, бегающие глаза с заклинившимся угрюмым выражением. Все трое разного возраста, разного роста. Одно общее — бороды густые. У одного длинная, по грудь; он-то и спрашивает меня. По голосу это тот самый, который всех дураками считает, и он же знает про Ходящих. Интересно, сейчас он уточняет или не верит? Хотя нет, неинтересно.
Поднимаюсь.
Ох, все тело болит! Словно меня не спасали от боли, а причиняли ее.
Три копья бросаются навстречу и повисают у моей груди. Не страшно, не нападут. Раз до сих пор не убили, беспамятную, то и сейчас не тронут.
Отворачиваюсь и перебираюсь на несколько шагов выше по холму. Снова сажусь на траву. Здесь изрядно топтались, но никто травы из земли не выдергивал и белым не посыпал.
Мои охранники цепко следят за мной, но не двигаются. Я усаживаюсь поудобнее, машу им рукой — чего стоим? собирайте ваше белое.
Они мнутся, косятся друг на друга. Но уже через два вдоха кладут копья на траву, перекидывают сумки вперед — и кто на корточках, кто наклонившись, сгребают руками все вперемешку: хлопья, землю, вывернутую траву. Жадно сгребают. Так жадно, что невольно закрадывается мысль — опасное собирали бы иначе. А так — напряженными пальцами, торопливо — гребут ценное. К себе, к себе, мое…
Разошлись, раззадорились. Один так увлекся, что ко мне подобрался, наверное, ему почудилось, что у меня под вытянутой ногой что-то есть. Он хватает меня за ботинок, чтобы подвинуть — и замирает так, осознав. А я смотрю на него молча и терпеливо: дергаться и пинать не хочется, он сам напуган.
Охранник осторожно разжимает пальцы, отпуская мой ботинок, и отползает. На его лице напряженное удивление — он явно ждал, что я его накажу.
Один, посветлее остальных и с самой короткой бородой, отворачивается от товарищей и быстро-быстро облизывает пальцы. Они у него в белом, в земле, травинки под ногти забились — он слизывает это все и поспешно утирает испачканный рот рукавом. В развороте бросает взгляд на меня, потом на остальных — заметили ли?
— Шустрый какой!
Заметили.
Бородач утрамбовывает свою добычу в сумке, хитро улыбается:
— Так! На Эрка не делим! Ловкач! На два дня вперед налопался.
— Как это не делим! — вопит обиженный Эрк. — Я с вами тут вместе торчал над этой… Что подобрали,
— Да в какой корм пойдет такому дураку…
Я ложусь на спину.
Земля ровная, небо чистое, ветерок неспешно катается по склону к реке.
Рядом ругаются. Их шутки и колкости быстро переходят в ссору, потом в злость. Уже припомнили каких-то зажравшихся с «сушки», которые сволочи и дураки, а среди их охранной группы подлости отродясь не водилось. Эрк возмущенно твердит, что его семья воздухом питаться не может, а они — жадные мерзавцы, вот он сейчас, пусть и дурак, а треснет кое-кому, если…
Закрываю глаза, а в уши лезет, лезет… И снова про «сушку», и опять про поровну, и уже все-все на свете дураки.
И я тоже. Бестолковая… Упустила своего Мастера.
Глубоко вдыхаю и переношу внимание на дальний слух. Тянусь, тянусь — ага, есть! Сатс не близко, она в том городе, с башней в центре. Вокруг нее шумно, сама она что-то громко и быстро говорит. Много активности, очень много. Но сильной злости не слышно. Те, кто рядом со мной перешли от разговоров к действиям и уже принялись толкаться друг с другом, гораздо агрессивнее. Они кричат и отпихивают соседа рьяно и зло. А в городе пока мирно.
Конечно, я волнуюсь. Но мне становится чуть спокойнее от того, что я узнала: мой Мастер цела, жива, в относительном порядке.
Мне тоже не повредит навести в себе порядок, собрать все вместе. Голова болит и есть хочется, но сейчас ни боль, ни голод не главное. А главное — то, что у нас есть.
Ближе всего к нам тот угол, к которому мы направлялись. К нему — дорога по земле, и там нет воды.
Можно проложить путь, задержать дыхание, перестать видеть-слышать, а потом коротким тяжелым броском — и никто бы не догнал. Одной? Нет. Так не делается. Вдвоем? Сначала надо стать этим «вдвоем». До Сатс я броском не доберусь — не знаю в точности, где она. Да и потом, она среди местных, а если вот так резко и напролом, я насмерть их смету. Не зная конкретного места, еще и подавлю всех, пока метаться буду.
Поэтому — вдох, выдох.
Думай.
Наших тут знают и называют Ходящими или «хо-тя-си», если верить безрукому мальчику с болот. Жители болот нам обрадовались, хотя и показали себя неразумными, а жителям города и берега мы явно внушаем опасения, хотя они наших помнят. Впрочем, их память не помешала им напасть на нас.
А моя память что говорит?
Как заорали с холма, когда Сатс развернулась в заводи, помню. Как налетели с факелами и меня столкнули в мутную воду, помню. Что там от меня такое пыхнуло, они говорили?.. Похоже, это Сатс выставила надо мной защиту, какую смогла, когда ее саму уводили. Хорошая девочка, предусмотрительная. Но молодая еще, не поняла, что надо было сразу сделать купол на двоих. Купол не стена, так, временная замена полной защите. Но тогда нас бы не разделили.
Сбоку раздается утробное хрюканье. Кто-то роет землю.
Открываю один глаз.
Свинья как свинья, большая только. Щетина слипшаяся, бока обвислые, но обычная свинья. Таких на…
Точно! Это ж она со старых ферм 370183-го пролезла! Там разумных не осталось, какой-то мор их скосил быстрей, чем мы его обнаружили. Но живность еще имеется. Живности там мно-о-ого…
Помнится, оттуда же кто-то притащил птиц на 15-ый. А я-то все в толк взять не могла, откуда разведение кур на 15-ом и зачем они приумножают насекомых в наборе!