По острию ножа
Шрифт:
— В чем?
— Дело в том, что я заранее договорился со своим начальником, чтобы артиллеристы произвели из «Града» ровно четыре залпа, не больше и не меньше. Это и было выполнено. Как только прогремел четвертый залп, я тут же сказал в трубку, кстати сказать, отключенную, чтобы огонь прекратили. И он тут же умолк, словно по волшебству. Получилось, что у меня прямая связь с нашими огневыми силами.
Мой маневр произвел потрясающий эффект. Чеченский начальник схватился за голову и завыл, словно раненый зверь. Честно сказать,
«Ты что?» — спрашиваю.
«Дочка моя, — говорит, — с утра собиралась за грибами».
«Я сам люблю грибы собирать».
«На эту самую гору! А я ее не отпустил. Наверно, сам Аллах меня надоумил».
И он снова завыл — как я понял, теперь от радости и от благодарности Аллаху.
Прошло несколько минут. Залпы смолкли, начальник перестал выть, в комнате наступило гробовое молчание.
«Вижу, русский, ты не врешь, — произнес начальник. — Но учти, это село отмечено присутствием нашего президента. Мы будем обороняться до последнего, хотя бы вы всех нас сожгли из своих проклятых пушек».
«Нам не нужно ваше село».
«А что нужно?»
«Чтобы вышел я со своей группой».
«Сколько вас?»
«Четыре десятка».
«Да мы вас в порошок сотрем!»
«Вижу, ты ничего не понял», — произнес я и потянулся к мобильному телефону. Но он остановил меня жестом:
«Ты что, опять гору корежить хочешь?»
Я пожал плечами:
«Зачем гору? Следующий залп будет по селу. То был вариант один, это будет вариант два. Все село превратился в пепел».
«И ты!»
«И я».
Он глубоко задумался. Держу пари, в эти минуты думал чеченец не о родном селе, не о благоустроенных домах, не о своих односельчанах, которые в один момент могут быть уничтожены. И даже не о славном генерале Дудаеве, первом чеченском президенте. А думал он, мне представилось, о своей дочке, которую обожал и которая по его воле тоже обратится в труп.
«Сколько лет твоей дочке?» — спросил я.
Он вздрогнул, как от удара:
«Дочке?»
«Да».
«Семь лет».
«В школу в этом году пойдет?»
«Не твое дело…»
Я видел, что чеченский командир сломлен. Раздумывая, как поступить и, видимо, советуясь с кем-то, он сделал несколько телефонных звонков.
«Где твои люди находятся?»
«В здании школы».
«Возвращайся туда, эти ребята тебя проводят».
«А что потом?»
«Жди распоряжений».
«Только без глупостей. Ты же не захочешь, я думаю, своими руками погубить дочку?»
Он посмотрел на меня с ненавистью, которая полыхнула в глазах желтым пламенем, и указал на дверь.
…Ведя переговоры по рации со своим начальником, я договорился: за нами вышлют группу БТРов, которая вывезет моих людей.
«Затяни подольше переговоры, — попросил он. — К обеду машины подойдут».
Время шло, до обеда было уже рукой подать.
Когда мы вышли на крыльцо, деревенская
Из разговора со своими сопровождающими я понял, что на землю этого глубинного горного поселения никогда еще не ступала нога ни единого русского солдата. Особенно много возбужденных жителей окружало здание школы.
— Были среди них боевики? — спросил Матейченков.
— Были, причем с оружием, но вели они себя по отношению ко мне достаточно спокойно. Видимо, чеченский начальник успел всем разъяснить, что к чему, и обнародовать свои ценные указания.
Люди перед нами расступались, никто не делал попытки ударить меня или схватить за руку. Но это была тишина перед грозой. Я понимал, что любой инцидент, самый пустяковый, может вызвать необратимые последствия.
Так или иначе, я без приключений добрался до школы, вошел в нее и рассказал своим людям о результатах переговоров. Началось томительное ожидание. Мы переходили от окна к окну, наблюдая за толпой и ожидая дальнейших событий.
«Товарищ командир!» — крикнул мне один из солдат, отворачиваясь от окна.
«В чем дело?»
«Они хотят нас уничтожить».
«С чего ты взял?»
«Сами посмотрите».
Я подошел к нему. Из окна соседнего дома на наш смотрел крупнокалиберный пулемет.
Я сказал:
«Без паники».
Было понятно, что в чеченском селе, куда мы попали, к русским солдатам относятся по-разному, и наверняка здесь есть люди, ненавидящие нас. Весь вопрос в том, что готовы они предпринять.
Матейченков произнес:
— В таких случаях возможна и провокация.
— Так думал и я. У гранатомета хлопотали двое чеченцев в камуфляжной форме. Тогда я понял, что назревают серьезные и малоприятные события, и мой оптимизм в благополучном исходе операции довольно сильно поколебался.
— А толпа вокруг школы разошлась?
— Нет. Она даже не вздумала редеть, хотя внутри нее бродили какие-то люди, призывая народ расходиться. И, как это ни парадоксально, именно с этой толпой я связывал свою последнюю надежду: не станут же чеченцы, в конце концов, палить по своим?!
Еще когда я был у начальника местного гарнизона, тот сказал мне, что пришлет для переговоров местного муллу, который жил по соседству и пользовался у чеченцев, как я понял, огромным авторитетом. К тому же он был родственником не кого-нибудь, а самого президента Джохара Дудаева, что не могло не придавать ему дополнительный авторитет.
Через некоторое время я заметил из того же окна, как к школе медленно подъезжает, как бы раздвигая толпу, огромный «кадиллак», приветствуемый почтительными поклонами и восторженными криками, и понял, что это не кто иной, как долгожданный мулла. Над его машиной развевалось зеленое знамя внушительных размеров.