По острию ножа
Шрифт:
На соседний дом обрушилось с ходу несколько залпов, пулеметное гнездо было подавлено. Из окон повалил дым. Но еще из нескольких точек послышались выстрелы, в ответ на этот вскочившая в село бронеколонна тут же ощетинилась огнем.
Ситуация накалилась до предела. Дело решали мгновения. Я понял, что еще несколько мгновений, и на селение обрушится смертоносный шквал огня.
Мулла схватил меня за руку.
«Ты обманул меня!» — сказал я.
«Полковник, поверь мне, стреляют не местные».
«Нашим ребятам от этого
«Это пришлые боевики, из Шатойского отряда».
«Ты понимаешь, что сейчас селение будет уничтожено?»
«Полковник, дай мне одну минуту», — мулла все еще не отпускал мою руку.
«Минуту, и ни секундой больше».
Я вытащил часы и положил их перед собой на подоконник.
Мулла по пояс высунулся в окно и прокричал что-то гортанное своим соплеменникам, после чего часть народа куда-то бросилась бегом.
Между тем ожила рация.
«Коля, что у тебя там происходит?» — спрашивает мой шеф.
«Разбираемся».
«Ты брось там миндальничать. Я тебя знаю, — орет он. — Я велел развернуть артиллеристам в сторону селения не только “Град”, но “Смерч” и “Ураган”. Жахнуть?»
«Подождите минутку».
«Погибнете, как мухи!»
«Я сообщу, когда стрелять».
…Видел я эти установки в деле. После них от селения осталось бы одно воспоминание… Но, боюсь, и от моей группы тоже.
— Да установки мощные, — согласился генерал. — Такой населенный пункт они бы за несколько секунд с лица земли стерли.
— Данная мною мулле минута была на исходе, а перестрелка продолжалась. Но вот выстрелы из домов начали производиться все реже, реже и наконец совсем стихли. Перестала палить и колонна.
Бронемашины подъехали к зданию школы и застыли перед ней.
«Николай, ты еще жив?» — спросила рация.
«Вроде…»
«Давать залп?»
«Отбой!» — закричал я.
«Отбой?» — переспросил начальник.
«Полный отбой!»
«А где колонна?»
«Возле школы. Сейчас будем загружаться».
«Смотри, чтобы тебя не надули», — сказал шеф и отключился.
— И чем в конце-концов завершилась твоя тогдашняя эпопея? — спросил Матейченков.
— Выбрались без потерь.
— А ведь были практически в безвыходном положении…
— Спасибо мулле.
— И собственной смекалке, — добавил генерал. — А мулла — очень интересная фигура.
— Он понравился мне.
— Ты потом что-нибудь слышал о нем?
— Представьте себе, да.
— Каким образом?
— Мои разведчики притащили языка. Необходимо было добиться важных сведений, я сам допрашивал его. Оказалось «язык» родом из Шатоя и часто бывал в том самом селении Асланбек-Шерипово. Рассказал он мне странную вещь: что мулла вышел у чеченцев из доверия и куда-то исчез. Даже семья не знает, куда: его увели боевики, наблюдающие за внутренним порядком в горных районах.
— А что значит — вышел из доверия?
— Этого я так и не смог добиться.
— Может,
Полковник вздохнул:
— Вы сыплете мне соль на рану…
— Ты и сам так думаешь?
— Почти уверен.
— Но ведь мулла, по сути дела, спас от гибели целое селение!
— А вот это никого не колышет…
Глава 9. Отряд сибирского ОМОНа
Здесь, в Чечне, генерал Матейченков часто вспоминал Карачаево-Черкесию. Нет, не по внешней канве событий. Там был худой мир. Тут — добрая ссора. Что именно лучше — известно из пословицы.
Но вот взаимодействием наших сил, согласованностью их действий ему приходилось заниматься и здесь, и там. С одной лишь единственной, хотя и существенной, разницей: в Карачаево-Черкесии различные группы войск ожидали, хотя и напряженно, возможного часа «Икс».
В Чечне войска пребывали в действии, да еще каком действии! Нет, непосредственно в боевых действиях участвовала только малая их часть. Остальные находились в военных лагерях, на учебных базах, в резерве главного командования.
Стратегическое искусство координатора в том и состоит, чтобы точно, как на аптекарских весах, определить, в какую точку, в каком количестве и какие именно направить войска. И только от его умения и воинской решительности зависят судьбы и жизни сотен и тысяч людей, а в конечном счете — судьба военной кампании.
Особым вниманием генерала Матейченкова пользовались ОМОНовские части. И не только потому, что они представляли собой как бы военную элиту. Он любил этих ребят, рослых, умелых, отлично обученных, бесстрашных.
Пожалуй, ОМОН ближе других отвечал представлению о будущей профессиональной армии, какой она представлялась генералу. Об этом они много говорили во время встречи с Борисом Дубовым, который, хотя и ушел в большую политику, продолжал живо интересоваться и армией, и Чечней, и тем, как идут там дела у полпреда президента Ивана Матейченкова…
ОМОНовцев присылала в Чечню, можно сказать, вся Россия. Присылала, с болью отрывая от собственного сердца. Не было, пожалуй, крупного города либо региона, из которого сюда не прибывал бы на определенный срок отряд ОМОНа.
Матейченков навещал место дислокации очередного отряда, знакомился с бойцами, с командиром, осматривал лагерь, дотошно вникал в нужды, и если требовалось — помогал.
Помогал делом, не словами.
Особенно Матейченкову полюбился, если здесь уместно это слово, небольшой отряд ОМОНа, приехавший из далекого забайкальского городка. Сибиряки, рослые и могучие, только на первый взгляд казались медлительными.
Наблюдая их учебные занятия и тренировки, Матейченков убеждался каждый раз в их медвежьей хватке, ловкости и смекалке, а главное — в беззаветной храбрости.