По поводу одной современной повести

Бибиков Петр Алексеевич

Не всякому можно быть Наполеономъ или Цезаремъ, но это ничего не доказываетъ. Есть изъ – за чего придти въ отчаянiе, потерять вру въ могущество и способность человческаго организма, если принять, что все число героевъ во всей семь человчества ограничивается только той небольшой кучкой, которую сохранила намъ исторiя. Это только герои, которымъ случайно удалось быть на политическихъ и разныхъ другихъ подмосткахъ и потому поразившiе всхъ съ возвышенности мста, на которомъ они стояли. Возьмите для примра военнаго героя и послднюю войну, защиту Севастополя. Кто въ ней герои? Неужели только два – три генерала?

Нтъ, много было въ ней героевъ, имена и подвиги которыхъ остались намъ неизвстны и останутся неизвстными; много было случаевъ увлеченiя, самоотверженiя, мужества, самопожертвованiя, непопавшихъ ни въ реляцiи, ни въ газеты. Правда, герой часто творитъ обстоятельства и становится извстнымъ, прiобртаетъ славу; но еще чаще обстоятельства закрываютъ его, мшаютъ ему выказаться. Столько есть темныхъ, безвстныхъ, сокрытыхъ отъ всхъ взоровъ уголковъ, въ которыхъ идетъ борьба съ пошлой дйствительностью, въ которыхъ совершаются самоотверженные подвиги, остающiеся неизвстными нетолько историкамъ, но и фельетонистамъ. Явятся благопрiятные обстоятельства, откроется арена другими героями – и сколько выступитъ новыхъ, здоровыхъ дятелей, героевъ! Не заключите пожалуста изъ моихъ словъ, что ихъ явится ужь слишкомъ много, что они выползутъ изъ норъ своихъ какъ тараканы ночью на кусокъ хлба; нтъ, я говорю только, что они есть, хотя быть – можетъ они и не попадутъ въ лтопись и исторiю; но только они выползутъ не изъ тхъ уютныхъ, комфортныхъ жилищъ, обильно украшенныхъ бронзой и дорогими коврами, въ которыхъ царствуетъ примиренiе, въ которыхъ идеалъ жизни – простое, мщанское счастье.

Такимъ образомъ и другая попытка вывести современнаго героя изъ того пошлаго и оскорбительнаго положенiя, въ которомъ оказывался онъ по отсутствiю въ немъ силы воли и ршимости, немене неудачна, какъ и прежнiя попытки, напр. въ «Наканун». Оно и не могло быть иначе. Окостенлая рука, пробывшая долгое время въ лубкахъ, не скоро получитъ принадлежащую и свойственную ей силу и гибкость; содержавшаяся въ тяжолыхъ путахъ мысль наша, только едва проснувшаяся, не могла еще пройти въ кровь и кости наши, чтобы проявиться наружу и заявить себя дломъ. Нетерпливый художникъ, чующiй въ носящейся вокругъ него атмосфер страстно желаемую перемну, ршается напередъ начертить образъ героя, образъ котораго не дала еще жизнь. Только какая же разница между тмъ и другимъ! Первый, неудовлетворившись дйствительностью, во имя борьбы съ ней, во имя протеста выскочилъ изъ окружавшей его среды и жизни; второй, оскорбленный немене его полнымъ разладомъ внутренняго и вншняго человка, ненашедши въ себ силъ для борьбы, ненашедши вн себя средство для достиженiя цлей, обозначенныхъ идеаломъ, сдается, соглашается на примиренiе во имя права своего на простое, мщанское счастье. Утшаетъ насъ одно: именно то, что мы не вримъ въ искренность подобнаго примиренiя со стороны героя, по тому образу его, какой сложился въ нашей мысли. Это неболе какъ одна минута успокоенiя, роздыха, чтобы подняться и идти впередъ, дальше; это пауза, чтобы сообразить чт'o длать дальше; это привалъ для ратника, съ цлью собраться съ новыми силами, чтобы идти противъ врага. Такъ измученный, усталый, томимый жаждой путникъ съ восторгомъ и счастьемъ останавливается у свтлаго ручья, на ясной полян. Дальше ея онъ ничего не видитъ; она будто цль всего

далекаго пути его. Съ трепетнымъ наслажденьемъ глотаетъ онъ свжую, здоровую воду, съ безмятежнымъ спокойствiемъ вытягиваетъ одеревенлыя отъ ходьбы свои ноги. Но жажда утолена, тло отдохнуло, и онъ смло подымается, чтобы продолжать путь впередъ. Такова любовь, таково значенiе ея, съ тою только разницею, что въ дальнйшiй путь идешь уже не въ одиночеств. Мы сказали въ начал нашей статьи, что любовью кончается индивидуальная жизнь человка, что она же выноситъ его въ сферу всеобщаго. Только въ сфер всеобщаго возможно развитiе. Горе влюбленному, если онъ не сознаетъ этой великой истины! Все личное, частное, индивидуальное окажется несостоятельнымъ; любовь не выдержитъ напора всхъ силъ, помщенныхъ въ груди человческой – и разлетится въ дребезги. Она была идеаломъ блаженства и благополучiя; станетъ причиной горести, страданiй, бдствiй. Горе любви, построенной на замкнутости, на отчужденности, на удаленiи отъ всего и опирающейся на самое себя, разршающей все сущее собою!

Но тутъ мы встрчаемся съ вопросомъ о правахъ и значенiи женщины. Мы предчувствуемъ уже возраженiе, что весь этотъ мiръ всеобщихъ интересовъ, наука и искуство, гражданская жизнь и политическая – все это для мужчины, а для женщины ничего этого нтъ. Назначенiе ея – жить исключительно сердцемъ, весь мiръ ея ограниченъ спальней и кухней. Да когда это наконецъ наступитъ то время, когда женщина будетъ признана человкомъ? долго ли еще будутъ спорить о такомъ простомъ предмет? На женщин лежатъ великiя семейныя обязанности, это правда; да разв той же категорiи обязанности не лежитъ также на муж? Эти обязанности, несмотря на все великое значенiе ихъ, мужчина не признаетъ исключительными, но не задумывается вмнить ихъ, какъ единственное дло, на которое способна женщина. Не забудьте, что женщина – мать будущихъ гражданъ, что они ростутъ подъ ея непосредственнымъ, исключительнымъ надзоромъ, чтоже вселитъ она въ молодыя головы, чмъ наполнитъ душу, какою любовью согретъ сердце, на какой подвигъ приготовитъ сына, когда сознанiю ея чужды вс общественные интересы, когда недоступна ей сфера всеобщаго? Можно положительно доказать, что вс характеристическiя дурныя свойства женщины развились въ ней въ невол, въ отчужденiи отъ всего, чт`o благотворно дйствовало на развитiе мужчины; они явились въ ней вслдствiе ошибокъ, неправды, произвола, пустоты, непониманiя мужчинъ. Напротивъ того, все хорошее, оставшееся въ ней, все несломанное и пощажонное безчисленными неблагопрiятными обстоятельствами, которыя сопровождали несчастную судьбу ея впродолженiи всего историческаго перiода, громко говорятъ въ пользу ея упругой, подающейся, но не ломающейся природы. Жизнь стремится къ тому, чтобы открыть ей тже пути, какiе удержаны исключительно за собою мужчиной, чтобы войти въ мiръ всеобщаго, науки и искуства, религiи и права, гражданственности и политики. Сколько выиграетъ обновленная ею жизнь, въ которую внесетъ она свою грацiю, непреодолимую прелесть кротости и любви!

Посл этого естественнаго перехода къ размышленiю о судьб и значенiи женщины слдовало бы поговорить о современной героин, какъ говорили мы о современномъ геро, но вы позволите мн отложить рчь объ этомъ щекотливомъ вопрос когда – нибудь до другого раза.