По праву сильного
Шрифт:
И тут знакомый, полный тепла и нежности, голос прорезает тишину:
— Очнулась, Настенька?
Это Рагнар! Ужас разрывает душу на части, ледяными иголками впиваясь в нутро. Но тут же улетучивается, растворяется в тихом спокойном убаюкивающем баритоне:
— Ну что ты? Не надо. Не надо плакать, — она чувствует, как нежная рука касается… Простыни? Одеяла? Наверное, это не важно.
Анастасия, хочет повернуть голову, сказать, что ей надо умереть. Но Рагнар ее останавливает:
— Не шевелись. Тебе нельзя. И не надо ничего говорить. У нас еще будет время поговорить. Вся жизнь. И о смерти думать
Он что, читает ее мысли?! Хотя, какая разница? Пусть!
«Мне надо умереть… Я хочу умереть… Пожалуйста… Кому я теперь нужна? Такая…»
— Нам…
Он точно читает ее мысли!
«Кому нам?! Я уродина!» — Анастасия попыталась выплеснуть, донести до него всю свою боль, весь ужас и отчаяние.
— Всем нам, — слышит она в ответ, — мне, Рогнеде, Наташе, Ардаку и Стрежню. Пограничью. Ты же одна из нас патрикия-ушкуйница, — ей слышится легкая смешинка. Но это не насмешка! Нет! Это… Это что-то теплое и родное.
Холод внутри тает, как лед под солнцем. Непослушная, она поворачивает голову и видит одним глазом его силуэт. Рагнар сидит рядом, держит ее руку — ту, что не обожжена.
— Все будет хорошо. Я обещаю.
Анастасия верит. В его словах нет лжи, только сила. Он не жалеет, не отводит взгляд. Тепло разливается по телу девушки, вытесняя пустоту. Может, не все потеряно? Может она и правда ему нужна? И те слова о «своих», сказанные им в Заброшенных землях не пустая фигура речи?
— Выздоравливай, Настя, — слышится голос Рогнеды. И она здесь! — Мне еще надо тебя отблагодарить за спасение, только вот — не знаю как. Ты подумай, ладно. Но в рамках нашего договора…
Княжна тоже пытается шутить. Но у нее это не получается. Чувствуется… нет, не фальшь… натянутость.
Анастасия хочет ответить, но силы уходят, вместе с болью. Сквозь муть она успевает заметить, как в руках Рагнара появляется и исчезает какая-то коробочка и проваливается в сон, на этот раз спокойный, без кошмаров.
Когда она очнулась снова, все изменилось. Над головой был не белый потолок, а деревянные панели, знакомой по путешествию из Заброшенных земель каюты. Гул двигателей, легкая вибрация — она на дирижабле. Лежит на койке, тело все еще болит, но гораздо меньше, от повязок пахнет мазями, а не горелым мясом, и глаз… глаз все так же замотан. Рагнар сидит рядом, Рогнеда тоже здесь, держит ее за руку.
— Где мы? — шепчет она хрипло.
— Летим домой, в Пограничье, — отвечает Рагнар. — Оставлять тебя в Або было слишком опасно. А дома Карл. Он тебя быстрее поставит на ноги, чем великокняжеские лекари. И если что-то надо — дай знать. Под рукой кнопка звонка, — Анастасия действительно почувствовала здоровыми пальцами прямоугольную клавишу. Легкое нажатие и послышался отдаленный сигнал, — Вот. Все работает. Так что зови. Или я, или Рогнеда всегда рядом. Мы подойдем. Извини, слуг к тебе я пока не подпущу, слишком все неопределенно.
— Спасибо, — прошептала Анастасия, глаз защипало, а в груди разлилось теплое чувство благодарности и спокойствия. Именно сейчас, в этот самый момент она поняла, что все действительно будет хорошо, что бы ни ждало ее впереди, Рагнар с Рогнедой всегда будут рядом.
Под пузатым серебристым брюхом дирижабля таяли огни Або. Это был разгром! Жестокое поражение! И самое
Демоны! И как мне теперь смотреть в глаза мелким разбойницам?! Они же ждут своего «Броника». Удивительно. Огромный, страшный, рожа самая что ни на есть разбойничья, а для девочек стал и старшим братом, и отцом, и учителем, и жилеткой, в которую можно поплакаться. Я заскрипел зубами. Ну как?! Как?! В столице! Пусть временной. Но вотчиной Великого князя Або быть не перестал. И за несколько дней столько убитых. Хуже, чем на войне.
И главное, непонятно — кто нанес удар? По мне ли били, а может по Евпаторам, или Рогнеде? А то и вовсе не исключен вариант, что через нас метили в Великого князя, пытаясь сорвать его союзы и договоренности? Загадки множились в геометрической прогрессии — и ни одного ответа.
Где-то в своих каютах уже, наверное, спят Сольвейг и спасенные вместе с ней мальчишки – Горазд и Стах. Мне удалось вытащить их из лап Гильдии, а вернее работорговцев, но детали настораживают. У меня сложилось впечатление, что Мурман и Лапа сами не понимали, что и для чего они делают, не говоря уж о Кнуде. Старшина Гильдии боялась меня, как огня, но, при этом, все равно пошла на неразрешимый конфликт. Зачем? Ведь проще было договориться. Тем более я предлагал им договориться еще в первую наш встречу. И если Лапа — человек недалекий и жадный мог закусить удила, то Мурман — волчара тертый и глупить бы не стал. Но, тем не менее, сглупил. За что и поплатился.
Теперь надо решать вопрос с Гильдией. Фроди предложил на роль Главы Тихого. Но захочет ли парень лезть в это болото? Стас с Мирославой уже не те мелкие гопники, что грабили приезжих ротозеев на вокзальной площади Кочек. Если только сыграть на амбициях Мирославы… Надо будет поговорить с ними, а потом уже решать. Да и с Радомирой посоветоваться не помешает. Старая ведьма хоть и сидела в глухой дыре в своем трактире, но паутина у нее раскинута по всему Пограничью и Княжеству, а то и дальше.
Еще и Вятка, вернее Хлынов висит на шее. Хорошо хоть с Шуйским удалось договориться. Но это ненадолго. Князь Владимир стар. Сколько ему осталось — неизвестно. А наследники, судя по тому, что я о них узнал, умом не блещут, зато честолюбия и жажды власти с избытком. Обязательно полезут воевать. Обломают зубы, конечно. Но проблемы-то создадут. А тут и без них тошно. И не выбросишь же этот чемодан без ручки. Те силы, что вручили мне город, лучше не дразнить — нутром чую.
И война… Её надо заканчивать! Она отвлекает силы и ресурсы от основного врага, имя которого я пока не знаю. Но узнаю точно. И тогда живой позавидует мертвым. И это не фигура речи. Слишком я зол. Кто бы это ни был — человек, бог, инфернальная сущность — умирать он будет мучительно и долго. Даже если в этом противостоянии мне придется лишиться бессмертной души. А что, неплохой конец для вечного скитальца среди миров… Да вот только хренушки! Поперек горла встану. Мне еще в эпицентр аномалии сходить надо. Есть там что-то такое, что манит меня, притягивает, как магнитом.