По праву сильного
Шрифт:
А князюшка умеет быть жутким. Но по сравнению с Лодброком слабовато.
— Думаю, Юрий Мстиславович, — я кивнул на развалины дома, — вам все объяснит. А мне действительно пора.
— Вот как? Юрка здесь? — хмыкнул Бежецкий, обращаясь больше к самому себе. — Рогнеда, — он махнул рукой, чтобы княжна следовал за ним. И не оборачиваясь, не сомневаясь, что дочь его послушается, как танк, попер в дом.
— Я с Рагнаром, папа!
Князь недоуменно обернулся, но Рогнеда уже заскакивала вслед за мной в неотложку.
— Сколько вас можно ждать?! — недовольно высказался лекарь, и ему было плевать
— Уймись! — я жестко остановил ворчуна, — часа три она точно не придет в себя. За это время вы успеете сделать все что нужно. И скажешь лекарю в госпитали, что завтра она должна быть готова к транспортировке. Впрочем, я сам с ним поговорю.
— Это невозможно! Вы убьете ее!
— Это не просьба, — я холодно посмотрел на наглого медика, придавив его ментально.
Возможно, перелет и убьет ее. Хотя, я очень надеюсь на аптечку. Но если оставить Настю тут, боюсь, это убьет ее гарантированно быстрее. Я три дня в Або и уже потерял половину прибывших со мной людей. Процент потерь несоизмеримо выше, чем при штурме Вятки. И главное, непонятно, кто враг. Значит, надо отойти, зализать раны, разобраться, как, и по кому бить, и уж тогда лупить супостата со всей аристократической беспощадностью.
Анастасия не помнила, как ее привезли в госпиталь. Она помнила лишь боль, кружащийся в сером пепле кусок стены. Ей хотелось закричать:
— Мама, мамочка!
Но горло выдавало лишь тихий сиплый монотонный стон.
Холодные руки лекарей, которые суетились вокруг, не приносили никакого облегчения. А потом появился Рагнар и все потухло.
Вспышка! И она оказалась на берегу Понта Эвксинского, там, где в детстве проводила лето с родителями. Ей снова десять лет. Под ногами теплый золотистый песок, привезенный отцом специально для этого пляжа откуда-то с юга — Абиссинии или Аравии. Легкий морской бриз, холодя, обдувает кожу, принося с собой запах соли и водорослей.
Анастасия бежит по пляжу и громко заливисто смеется, а волны мягко плещутся у ног. Солнце светит ярко, лаская нежным теплом кожу. Но потом начинает припекать все сильней и сильней. Ей хочется окунуться в воду. Лазурные волны манят, обещают свежесть. Анастасия бросается им навстречу, раскинув руки, и… заходится в крике.
Вместо желанной прохлады тело обжигает крутой кипяток, горячий, как раскаленная лава. Он струится по телу, сдирая кожу слой за слоем. Боль пронзает каждую клеточку, Анастасия кричит, но крик тонет в шипении пара. Она барахтается, пытается выплыть, но волны тянут глубже, жгут глаза, лицо, руки. Все тело горит, кожа лопается, и она чувствует, как теряет себя в этом аду.
Вдруг сильные руки хватают ее за плечи и выдергивают из пекла. Это Рагнар. Он прижимает ее к себе, его объятия прохладные и надежные. Боль уходит, как будто ее смывает волной — настоящей, прохладной. Он держит ее крепко, шепчет что-то успокаивающее, а потом начинает петь. Колыбельная на незнакомом языке, похожем на словенский, но другим — более мелодичным с проскальзывающими рычащими грубоватыми нотками, которые абсолютно
Но этот покой обманчив и скоротечен. Боль возвращается, сначала как укол, потом как волна, а потом она тонет в жуткой боли. Анастасия открывает глаза. Над ней белый потолок, но видит она его размыто, тускло и как-то странно — только одним глазом. Второй не открывается, что-то плотное мокрое и неприятное закрывает ее. Бинт или повязка. Она хочет сорвать ее, но рука не слушается, взрываясь болью.
Паника накатывает медленно, вместе с памятью. Перед Анастасией, как в мультфильме, мелькают фрагменты. Рогнеда. Красивая. Подтянутая. Счастливая. Разговор. О чем они говорили? Анастасия пытается, но никак не может вспомнить. Потом… Что было потом? Что-то страшное…
На них напали! Бой в особняке. Рогнеда стреляет, выкрикивает какие-то команды. Анастасия держит щиты, магия течет сквозь нее, истощая силы. Золотистый барьер дрожит от ударов. А потом… Страшное черное облако… Испепеляющее все на своем пути… Оно бьет в щит. Растекается по нему. Анастасия, закусив губу, держится. Но силы истекают… Девушка, сделав последнее усилие, пытается оттолкнуть смертельное облако… И ей это удается… Черное пламя уходит в сторону. Но… Сил уже нет и щит лопается. Проклятый огонь, радостно загудев бросается на нее. Обжигает лицо, руку, плечо. Она чувствует, как лопается кожа на щеке, как пузырится от жара глаз, вытекая, словно расплавленное стекло. Боль была такой, что хотелось умереть на месте.
Боль души заглушила боль телесную. Холодная пустота разливается внутри, как яд. Теперь все кончено! Она — урод. Больше не будет ничего хорошего. Ни радости, ни любви, ни свадьбы, о которой она мечтала. Не будет танца невесты, где бы она кружилась под музыку с любимым, а улыбающиеся гости радостно подбадривали бы их одобрительными и слегка скабрезными криками. Не будет семьи, детей, близких, которые смотрят на нее с теплом.
Кто захочет видеть рядом с собой такую? Рагнар отвернется — он сильный, красивый, у него есть еще две невесты. Род отстранится, потому что она теперь обуза. Нет. Отец заберет ее обратно в дом. Но что это будет за жизнь?! Одинокая страхолюдина, на которую люди будут смотреть с отвращением или жалостью, шептаться за спиной, презрительно кривиться.
Ну почему?! Почему она не умерла в том огне?! Лучше бы все закончилось там! Быстро! Сразу! Аид бы принял ее. А на земле бы осталась память о патрикии Евпатор, ценой своей жизни отстоявшей честь и имущество жениха. И в памяти Рагнара она осталась бы красивой, холодной, высокомерной, какой должна быть истинная аристократка. Так учила ее мать, так учили наставницы.
Слеза потекла по уцелевшей щеке, впитываясь в повязку. Хочется закричать, но выходит только хрип. «Зачем я выжила?! Зачем?! Зачем?!» Одна и та же мысль билась в голову, заглушая боль. Страх перед зеркалом, перед людьми, перед будущим спазмом сжимает грудь. И снова волна боли. Отчаяние и боль. Боль и отчаяние. «Боги, даруйте мне смерть!»