По прочтении сжечь
Шрифт:
– А этого Старк и компания не понимали, - сказал Шривер.
– У них был затуманен рассудок. И у вас тоже, Донахью. Не отмахивайтесь. А рассудок у наших шефов был затуманен потому, что они страстно хотели нападения Японии на некую страну. И эта страсть ослепляла их.
Донахью усмехнулся:
– А я распинался перед начальством за вас, Шривер, доказывал, что у вас стопроцентный американский образ мыслей. И добился того, что вас назначили сюда. Но с такими убеждениями, как у вас, неудобно быть в контрразведке.
Шривер отвесил
– Могу вас успокоить. Я уже подал рапорт, чтобы меня послали на театр военных действий. Сидеть здесь и с храбрым видом допрашивать японских парикмахеров и прачек я не намерен.
Матрос-шофер круто затормозил машину. На дороге стояли офицеры и солдаты в шлемах. Шривер предъявил служебное удостоверение, а Донахью, Уайт и Пендж - специальные пропуска на Гавайи, выданные им в Вашингтоне. Машина поехала дальше.
Уайт сказал:
– Наши шефы сами сбили себя с толку - ждали другого ветра.
– Но ведь были же сигналы, черт возьми!
– крикнул Донахью.
– Четвертого и пятого, два дня подряд. Бесспорные сигналы.
– Мы не знаем, в чем дело, - сказал Пейдж.
– Надо будет разобраться в этом. Или мы перепутали, или японцы перепутали, или они подсунули нам дезу{9}.
– Чушь, - возразил Донахью.
– Тогда надо признать, что вся "магия" была дезой.
Шривер мотнул головой:
– Нет, "магия", конечно, не была дезой. Такой вывод абсурден.
– В общем, неизвестно, в чем дело, - сказал Уайт.
– Но ясно одно: наши стратеги смотрели в другую сторону и подставили Пёрл-Харбор под удар. И все это получилось потому, что они, так же как Трумэн, Тафт, Най и другие, ненавидят Россию и готовы терпеть нацистов.
– Это верно, - подтвердил Шривер.
– Они напрягали зрение, чтобы разглядеть во мраке ночи очертания японских бомбардировщиков и авианосцев, подкрадывающихся к Владивостоку, и старались не думать о том, что японцы могут подкрасться в другом направлении...
– Ключ вопроса заключается в отношении к нацистам, - сказал Пейдж. Наши шефы считают, что гитлеровский рейх им ближе, чем красная Россия.
Донахью пожал плечами:
– Ну и в компанию я попал! Не флотские офицеры, а свихнувшиеся комнатные демагоги с Гринидж-виллидж.
– Не мы свихнулись, как такие; как вы, - отпарировал Шривер.
– Мы рассуждаем, как нормальные, честные люди, для которых борьба с коричневой чумой - священная обязанность.
– Фюрер и дуче через несколько дней объявят нам войну, это неизбежно. Короче говоря, - Пейдж взмахнул рукой, - я сегодня же подам рапорт. Буду проситься в азиатский флот.
– Я тоже, - сказал Уайт.
– "Магия" кончилась. Теперь надо воевать. Поедем на Гуам или Филиппины.
Он наклонился к Шриверу и тихо спросил:
– Что-нибудь выяснил! насчет Хаями Марико?
Шривер ответил шепотом:
– Я разговаривал с ее мамашей. Оказывается, за Марико приходил какой-то японец, кажется, студент. И больше она не возвращалась.
Уайт схватил Шривера за руку:
– Надо скорей взять Акино!
– Ищем его. Вчера днем взяли генконсула Кита и его помощников. Они говорят, что не знают, кто такой Акино. Не понимаю Уолша. Он поверил этой истории с корейцем-аптекарем и решил, что действительно раскрыли советскую шпионскую организацию. И думал только об этом. Не замечал, что у него под носом орудуют настоящие шпионы. Спасибо Макколла, мы получили от него копию "магии" от третьего декабря - копию телеграммы здешнего генконсула об условных сигналах для подлодок.
– Условные сигналы насчет состояния гавани?
– спросил Пейдж.
– Да. Я сразу же установил наблюдение за домами и яхтами в Раникай и Калама и обнаружил подозрительного немца - члена нацистской партии Кюна. При аресте у него нашли кодированные записи, и он признался во всем. И дочка его - хозяйка косметического салона - тоже японский агент. У Эф-Би-Ай, оказывается, уже давно имелись сведения о Кюне, но на него смотрели сквозь пальцы. Гувера интересуют не нацистские шпионы, а другие...
– Он тоже порядочная...
– Пейдж не договорил.
Из домика у развилки дорог показались люди в штатском и приказали остановиться. Это были сотрудники Эф-Би-Ай и полицейские. Они проверяли очень тщательно - даже обыскали машину. Заявление Шривера о том, что он исполняет обязанности начальника флотской контрразведки на острове Оаху, не произвело никакого впечатления на подчиненных Гувера. Зато записочка с подписью Эдварда Тама, заместителя начальника Эф-Би-Ай, которую предъявил Донахью, возымела действие. Ему немедленно дали машину, и он умчался в город, сказав Уайту, что остановится в отеле "Сарфрайдер".
Полицейский инспектор позвонил куда-то и сообщил номер удостоверения Шривера и его приметы. Спустя полчаса прибыл уполномоченный отдела Эф-Би-Ай в Гонолулу - коренастый брюнет с хриплым голосом; от него разило виски. Он представился: специальный агент Федерального бюро расследований на Оаху Сидней Баллигант.
Подойдя к Шриверу, он сказал:
– Мы как раз ищем вас, капитан. К вам в школу привезли Кита и прочих. И Кюна с дочкой.
– Он сипло захохотал.
– Надо всех заставить сделать харакири.
– А Акино?
– спросил Уайт.
Баллигант покосился на Уайта и буркнул:
– Не все сразу. Еще не поймали.
– А Хаями Марико, студентку?
– Нет.
Шривер скомандовал:
– Поехали!
Все сели в маленький грузовик и направились в город. Пейдж сказал:
– Донахью, наверное, будет допрашивать здешних начальников. Чтобы свалить на них всю вину.
– Расследование надо начать в Вашингтоне, - сказал Уайт.
– И первыми надо допросить Маршалла и Старка. У них было достаточно времени, чтобы предупредить местное командование.