По рукам и ногам

Шеол

Чёрт, слишком грубо. Понятия не имею, как теперь с ним себя вести.

– Я сегодня буду в Анжи на деловой встрече. К вечеру освобожусь. Давай встретимся.

О, чёрт возьми, и что мне отвечать? «Не надо»? «Давай»? «Может, позже»? Выдавила глухое: «Когда?» и сама не узнала своего голоса. А Кэри как будто ждал этого вопроса.

– В восемь, кафе «Ристо». Я буду ждать у входа, – отчеканил Ланкмиллер деловым тоном.

– Хорошо, – тихо согласилась я, машинально уставившись в пол, но вызов уже прекратился,

по ту сторону трубки повисла тишина.

Я не то чтобы скучала по Ланкмиллеру. Я гнала от себя эти мысли, и это было не таким уж сложным делом, новые впечатления вытесняли все, не оставляя сил. Много времени отнимали курсы: учебные пособия я лопатила в первой половине дня, вторую проводила в душных аудиториях, улавливая каждое слово. Охват у них всё-таки был широкий, от правописания до устройства органов власти и правовой системы. Нас учили тому, без чего не прожить нормальному человеку в нормальном обществе, и я очень хотела закончить их до конца лета, чтобы успеть в Академию.

Зачем согласилась пойти на встречу – не знаю. Шаткое, обретённое наконец равновесие Ланкмиллер обещал разрушить. Мой восторг от новой жизни – остудить. И вообще, к чему мы друг другу в новых-то жизнях.

Но аудиторные часы на сегодня кончились, вечер вязкой дымкой обволакивает город, и я, вместо того, чтобы вернуться в комнату под крышей, искала «Ристо». И не удивительно, что не сразу нашла. Это было не совсем кафе, вернее, не тот тип кафе, по которым мы вечерами ходили с Мирой.

Слишком роскошно и для людей явно не моего достатка.

А Кэри и правда стоял у входа. Мне одновременно было и страшно, и интересно. И хотелось прикоснуться, и не хотелось видеть. А ещё я его не понимала. Но на встречу всё равно пришла.

– Здравствуй, – я вскинула голову. Сильно выше меня. Я уже отвыкла от такого.

– Добрый вечер, Розмари.

Зал действительно был огромный, полутёмный, звуки вокруг казались приглушенными, будто доносились издалека или из-за слоя толстого стекла. Мы почти всё время неловко молчали. Хотя, казалось, говорить нам есть о чём. Но я смотрела в тарелку, на блестящую изящную вилку в своих пальцах и не смела нарушить натянутую тишину. Неловко. Очень неловко.

– Ты подстригла волосы, – первым решился Кэри, и я впервые за вечер заметила на себе его взгляд.

– Вчера ещё. В жару так как-то легче.

– Я хотел узнать, как у тебя дела.

– Нормально, – вилка звякнула по столовому фарфору. – Хожу на курсы, к осени надеюсь закончить. Пока живу на съёмке, но скоро съеду на свой дом. Адрес не скажу. Факультет в академии я уже выбрала, хочу на биолого-ботанический. Ну а ты… как?

– Не так бурно, как ты, но всё же потихоньку. Спровадил Алисию недавно, пока что с головой в делах корпорации.

– Ясно.

А нас больше-то ничего и не связывало

для задушевных бесед. Ничего общего у нас не осталось. Ничего, что можно было разделить.

Наверное, так это становилось еще более безумным, что меня к нему тянуло. Что глотала воздух и находилась будто в полусне, когда Кэри расплатился по счету, когда сказал, что снял номер в гостинице неподалеку.

Я, наверное, казалась ему деревянной. Это потому что не знала, как себя сдержать в этом своем маленьком безумии, и сдерживала слишком сильно.

Ланкмиллер не спрашивал, хочу ли я с ним подняться в номер, но ответ на этот вопрос знал. Понимание перешло на бессловесный уровень. Пока мы шли по вечерним улицам Анжи, я изучала его украдкой, и он иногда ловил эти взгляды, и… Нет, надо подождать до номера. Надо дожить, дотянуть.

Лифт гостеприимно звякнул, спустившись наконец на первый этаж с двадцатого. На удивление мы оказались в нём одни. Просторный, зеркальный, пахнущий чужими духами. Мы стояли в разных углах, как оцепеневшие.

– Скажи, ты скучал по мне? – я смотрела не на Ланкмиллера, на стену кабины, отражающую зеркальный коридор, в котором легко можно было выцепить его лицо.

К себе меня притянули слишком резко, я по инерции подалась назад, но тут же беспомощно ослабила сопротивление. Вся сила, что была, будто испарилась, сменившись лихорадочной дрожью.

– Без тебя моя жизнь поубавила красок, – горячие ладони скользнули под майку, – но удерживать тебя против воли я не могу, это непосильный груз на моей совести. Всё ещё не хочешь вернуться?

– Нет, – выдохнула ему в губы, тут же касаясь их, тоже потрескавшихся от жары, знакомых, родных. – Кэри.

Лифт звякнул и остановился на пять этажей ниже, чем нужно было, чтобы впустить мужчину средних лет в местной форме. И снова отскочили в разные углы, будто незнакомы.

Но воздух между нами потрескивал от напряжения. Дышалось тяжело. Даже на ногах стоялось тяжело. У масок сдержанности, выбранных на сегодняшний вечер, на глазах истекал срок годности.

Длинный коридор гостиницы с автоматическими приглушенными лампами по стенам, красивая резная дверь комнаты на одного, дымка и духота, из-за которой приходилось дышать через полуоткрытый рот.

Я удовлетворенно прислонилась спиной к запертой двери с пьяненькой улыбочкой. Вот теперь можно дать волю тому, что не находит места в моей груди. Это все еще та бестолковая нежность без адресата, готовая выплеснуться на первого, кто подвернется под руку.

Я первая же обняла своего Ланкмиллера, гладила, целовала. На кровать мы попросту свалились, а не как это грациозно бывает в каком-нибудь романтичном фильме. И было плевать.

– Роуз, – я краем глаза заметила добродушную усмешку на его лице.