По рукам и ногам
Шрифт:
– Молчи, пожалуйста, – потребовала, прикрывая глаза, – если ты хоть что-нибудь скажешь, я уйду.
– Будешь теперь шантажировать меня этим? – Ланкмиллер сверкнул глазами.
– Поцелуй лучше.
– Хорошо.
И это было столь же мучительно, сколь и блаженно.
Комментарий к
С завершающими главками тяжело, особенно в плане эмоционального накала и давления.
/нет, это снова не последняя часть/
/нет, это не растянется в Санта-бабару/
/упс, уже растянулось/
/ну, всего пара глав осталось, сцепим же зубы/
========== Часть 112 ==========
Так продолжалось ещё какое-то время. Каждый раз по одной и той же
И заканчивалось всё каждый раз тоже одинаково. Мы расходились, почти не говоря друг другу ни слова.
А после наступала шершавая досада, такая, что горло дерёт. Чувство пустоты, которое призваны были заглушить эти встречи, после них обострялось настолько, что больно было дышать, раскрывалось в груди огромной чёрной пропастью и цвело, цвело.
Я сидела за столом с включенной лампой до самого утра, пока за шторы не начинал осторожно пробираться рассвет. Потом весь день с ног валилась от усталости.
Иногда мы долго говорили во время таких встреч. Я рассказывала о курсах, о соседях и о полуденной жаре.
А Кэри – Кэри очень много говорил об Элен. И это было понятнее и больнее всего.
Я очень старалась скрыть от посторонних глаз все безобразие, что творилось внутри, но уже забыла то время, когда у меня хоть что-нибудь получалось нормально. Возможно, его и не было. Да и контактов с окружающим миром не перекроешь.
Вот, например, курсы были ужасно полезным делом, но всего необходимого, конечно, дать не могли. Поэтому готовке меня обучала Миранда. Взамен я драила закопчённый кафель над плитой. Занятие бесполезное, но Миру радовало.
После очередной бессонной ночи я третье яйцо мимо сковородки отправила, и моя учительница негодующее всплеснула руками.
– Что ж это такое делается?
– Прости, я… мыслями далеко.
– Не нравишься ты мне, – серьёзно сощурилась девушка. – Будешь так чахнуть на глазах, перестану пускать после полуночи. Чай, пару ночек погуляешь и образумишься. Сразу наведешь порядок со своими этими сердечными делами.
Я неловко отмалчивалась, не сообщая, что уже и без её помощи «пару ночек» бестолково бродила по улицам, пытаясь успокоиться. Скрывать то, что дела именно сердечные, смысла не было. Засосы и укусы жарко было скрывать даже под самым легким платком. Я пряталась в комнате, просила Ланкмиллера не усердствовать, но в итоге ни то, ни другое не помогало, и я очень ждала, когда в столицу наконец придёт похолодание.
– Чего тут сложного, – рассуждала Мира. – Есть любовь – надо держаться. Нет – так побереги душу.
– Я думаю, он мне дорог, но не как спутник по жизни, – скорлупа крошилась в руках. – Как человек.
– С «как человеком» ночью постель не вспахивают, – категорично заявила хозяйка и тут же сменила тон на более мягкий. – Чего ты хочешь? Ответь себе на вопрос, чего ты хочешь. И всё встанет на свои места.
Это правильно, что она меня ругает. Меня, безвольную и дурную, которой пора давно уже брать себя в руки и принимать
С другой стороны, я и за Кэри переживала в каком-то смысле. Если он останется один, вполне вероятно, снова уйдет в свои пучины отчаяния.
Но боюсь, вытянуть его не в моих силах. Мне бы самой не утонуть.
Пахло искусственной хвоей. Я не то чтобы вздыхала, скорее с силой выталкивала воздух из лёгких, тиская в руках телефонную трубку, снова и снова повторяя про себя слова Миранды.
«Надо уметь отказываться от людей».
Над городом нависли тучи, но легче от этого не стало. Парило жутко. Всё вокруг словно задыхалось. И я тоже от отсутствия кислорода едва стояла на ногах. Язык в наждачную бумагу превратился. Мы были в номере очередной гостиницы, но и здесь, как по проклятию, после дней непрерывной работы, сломался кондиционер. Я застегивала молнию на платье и старательно прятала взгляд, но всё равно – говорила.
– Это жутко неправильно, Кэри, и я бы не хотела так продолжать. Ни к чему всё равно не придем. Нам обоим нужно время. Мне – чтобы разобраться. Тебе – чтобы жить начать.
– Как скажешь, – бесцветным голосом ответил Ланкмиллер.
Он без движения сидел на кровати и смотрел в стену перед собой.
Я, не прощаясь, прикрыла за собой дверь.
Одна за одной тяжелые капли ударили по подоконнику, а через минуту на город обрушился долгожданный ливень.
Было немного больно, но через боль перешагивать стало привычным. Теперь не острыми вспышками после каждой встречи, а звуком задетой струны. Ровным и постепенно утихающим. Особенно, если не думать. Иной вечер невыносимо, но к утру становилось полегче.
Миранда, вообще, оказалась права. Не цепляться за прошлое тяжело, но так вышло гораздо проще и понятней.
Если бы оно ещё за меня не цеплялось.
В один из вечеров по пути с курсов меня сорвал телефонный звонок. Я поколебалась пару секунд, прежде чем ответить, но уже тогда появилось смутное предчувствие, заставившее-таки выжать кнопку приема. Но это был не Кэри – Алисия.
Однако сквозь её рыдания мне удалось только разобрать самую суть, стребовать адрес и тут же взять такси. Что-то там про больницу, про Кэри, про «все очень плохо» и «приезжай, пожалуйста». Не знаю, зачем я ехала по полученному адресу, почему мне было так плохо, что липкими волнами накатывала дурнота. Может, потому что не знала, насколько в самом деле всё плохо, может, потому что мы так нехорошо расстались в прошлый раз. В жизни каждого человека есть поступки, которые он не в силах объяснить, и иногда лучше этого не делать.
Чтобы успокоить сознание, я старалась переключиться на радио, но внимание безнадёжно ускользало. Потом вдруг стала прислушиваться, потому что зацепилась краем уха за что-то знакомое.
– Извините, можете погромче сделать.
Передавали новости. Встреча Альянса – глав самых влиятельных корпораций: «Змеиный зуб», Коммуникационная компания по связям через Интернет, судостроительная «Golden Inc.» Ланкмиллера, а с недавнего времени и Шиффбау Розы, ещё что-то нефтяное и машиностроительное. И только спустя полминуты я начала разбирать смысл. О том, что сорваны терактом Сопротивления, что самое страшное событие десятилетия. Какие-то сумасшедшие цифры, количество жертв и пострадавших. Я вжалась в сидение, пригвожденная страшным осознанием. Этого не может быть. Пожалуйста, пусть этого не может быть. Только не опять.