По рукам и ногам
Шрифт:
Я отлепившись от стены, благодаря какому-то внезапно нахлынувшему, прямо космическому потоку то ли смелости, то ли идиотизма, сделала пару шагов к мучителю.
– Не твое дело, – с ледяной ухмылкой отозвался он.
Ясно, я с восхитительным треском провалила свою попытку. Что теперь?
Он ведь только что захотел заглянуть за стену, вставшую между нами еще с самого начала. Впервые захотел. Должна же в этом быть какая-то цель.
– Так, дорогая моя зайка, у нас мало времени, всего полчаса. Этого на прелюдии, не обессудь, совсем не хватит, – мучитель даже по циферблату
– Меня тошнит от фамильярностей. Давай без заек и пупсиков. И, тем более, малышей.
Замечательно, так я и думала: трахнемся – и разбежимся. И в этом весь Кэри. Такая тоска. Он либо издевается, либо совсем тупой.
Я меланхолично развернулась к нему спиной и принялась расстегивать пуговицы официантского платья. Чего ждать, пока он мою форму порвет от своего больного энтузиазма. А мне Чейс за это по ушам так вломит, что так и вовсе без них останусь.
Ланкмиллер ничего не предпринимал первые пол-минуты, будто мои действия его ввели в абсолютный ступор. Он просто стоял и смотрел. И впервые за долгое время выглядел растерянным, будто такого от меня не ждал.
А потом я вдруг почувствовала непривычно-сильные руки на своих запястьях.
– Ну Кику, что же ты делаешь, это совсем не здорово. А я-то надеялся, что мой приезд хоть немного тебя взволнует… – это было произнесено негромко, прямо в ухо и каким-то до неправильности хриплым голосом.
Оттого, что кто-то чужой был так близко, по шее все же поползли мурашки. Я только сильнее разозлилась и хотела уже либо вырваться, либо брякнуть как всегда что-нибудь неумело обидное. Но по маршруту мурашек проследовали Ланкмиллерские губы, не дав-таки мне осуществить задуманное. Я чуть было не взвыла от досады. Пришлось, как дикому коту мириться, что хозяин, не давая сбежать, настырно держит тебя на коленях и купает в неумелых ласках. Но Кэри был, напротив, очень даже опытный и умелый. И это заставляло меня только больше беситься и почти что скрежетать зубами, сдерживая дурацкую и совсем непонятную мне дрожь.
– Я буду грубым. Слышишь? – пальцы аккуратно перебирали волосы, которые после стрижки у того педика снова уже посеклись.
– А когда ты со мной не бываешь грубым? – смирившись со своей участью, вздохнула я, попутно пытаясь аккуратно провести вдоль выступающих вен на его левой руке. Просто вот из интереса. – Достали нежности, да?
– Я предупредил. Остальное на твоей совести.
Я глухо ойкнула в ответ, уткнувшись лицом в подушку. Неожиданная перемена в моем положении заставила очень усомниться, что стояние раком имеет вообще хоть какое-то отношение к совести.
– Ну что ты за человек такой, Кэри? Ай, по заднице-то за что?
Спасибо хоть, не по лицу. Хотя оно для него сейчас несколько труднодоступно, пожалуй.
– Это воспитательная мера. Хочешь грубить – делай это хотя бы изящно, а то смотришься, как блядь дешевая.
– Гадость сказана по расписанию! Пусть и не в тему, но браво, Ланкмиллер, ты уложился? Ну и? Сколько шпилек в день ты запланировал вгонять мне под ногти?
– Ой, мы так неожиданно заговорили метафорами? – сладким голоском пропел мучитель и снова совсем
Я уже даже не утруждала себя подборкой и озвучиванием чего-нибудь гадостного в его сторону. Один хрен – только ноль, только больше неприятностей.
Я чувствовала себя уязвимо.
Само особой ты будешь чувствовать себя уязвимо, стоя раком перед мужиком, которого знаешь едва ли больше месяца. Хотя это, конечно, кому как: дело привычки.
Но и у этого ощущения, такого неуютного, был собственный, совершенно пьянящий оттенок страха, неопределенности и томящего ожидания.
Кэри издевался, будто поставил своей первостепенной целью меня в этом ощущении утопить: пальцы скользили по внутренней стороне бедра, но строго никогда не поднимались выше.
– Твою мать, если поставил раком так и давай уже по-нормальному, а то я и без грубостей чувствуя себя дешевой блядью…
– У тебя перекареженное восприятие мира, – немедленно и как-то с сожалением заключил мучитель и в одно мгновение навис надо мной, заставляя сжаться от напряжения. – Но раз тебе так не терпится… Я войду сразу. Ты готова принять меня?
Несмотря на свою видимую обычность, это был совсем уж смущающий вопрос, словно довершающая вишенка на торте.
Само собой, кроме неразборчивого мычания, в ответ мучитель ничего не получил, но это его совершенно не устроило, поэтому в следующий миг меня довольно больно дернули за волосы.
– Ки-ику?
Я так и не поняла до конца, на кой ему мое одобрение, но чтобы отстал, промычала сдавленное «угу» в подушку. Меня еще сильне притянули за волосы.
– Не слышу, – томно-издевательски сообщил Ланкмиллер над самым ухом.
– Да… – почти что всхлипнула я, понимая, что колени дрожат будь здоров. Но не в них дело. Дышать-то по-нормальному не получается. И не только у меня. Я ведь совсем все не так рассчитывала.
– Да? – требовательный вопрос над ухом.
– Да, хозяин, – судорожно комкая пальцами покрывало, ответила я.
Это было то, чего он так старательно добивался и чего никто из нас сейчас совсем-совсем не ожидал. Ланкмиллер в следующее мгновение натянул меня так, что даже искры из глаз посыпались.
Тело отреагировало мгновенно, я бесстыдно выгнулась, только еще сильнее насаживаясь на его член.
О способности думать связно или хоть сколько-нибудь адекватно и речи быть не могло.
Кэри оказался прав, нам бы с таким запалом совершенно точно на прелюдии времени не хватило.
– Вот всегда бы так, а, Кику? Наша встреча – словно отдушина в этом…
Ланкмиллер куда-то уже опаздывал и теперь спешно пытался привести себя в порядок перед пыльным зеркалом. Наша встреча незапланированно затянулась.
Я подумала, что не будь у мучителя гарема, он бы непременно изменял своей жене. И это бы называл отдушиной. Интересно, отдушина для него это правда секс без обязательств, или я как-то неправильно все это понимаю?
– Кстати, а ты почему не женат до сих пор? – осторожно спросила я, пристегивая к платью воротничок.
– Не женат, потому что не нашел ту, с которой хотел бы связать себя узами брака.