По секрету всему свету
Шрифт:
– А я вас обманул, у меня ничего нет! – вдруг прыснул смехом Андрей, глядя на меня.
– Дурак! – крикнула на него Олеся и побежала ко мне.
– А что сразу обзываться, – обиделся парнишка. – Я просто хотел с вами пообщаться, прогуляться по лесу.
– Ага, сейчас, нам и без вас хорошо! – крикнула девчонка.
– А вот нам без вас плохо, – проговорил Андрей. – Давайте дружить.
Мальчишки встали и пошли в нашу сторону.
– Ну, давайте прогуляемся и поговорим о чем-нибудь, – умоляюще, глядя на меня, сказал Женя.
– Хорошо, давайте погуляем, – согласилась
– Иди с ними, если хочешь, а я дома останусь, – в обиде, проговорила она тихо.
– Я не пойду без тебя, ты что такое говоришь, – прошептала я.
– Хорошо, пойдем, только недолго, у меня много дел.
Олеся всегда ссылалась на какие-то домашние дела, хотя последнее время только и занималась тем, что мыла пол и посуду. А остальное время гуляла со мной или просиживала возле телевизора.
Брата Саши постоянно не было дома. Родители с утра до вечера на работе. А она покормит кота и собаку, вымоет пол да посуду и свободна.
В ограде залаяла Моська.
– Моська, это мы! – крикнула хозяйка.
– Пойдемте в лес, и не будем нервировать Моську, – прошептал Андрей.
И вот мы шли по лесу. Андрей рассказывал о себе и о двоюродном брате Жене. Мы узнали, что живут они в разных городах, но каждое лето проводят вместе. Сюда, к своей бабушки и тетке, приезжали два года назад.
Потом я начала рассказывать о себе и, как-то незаметно, мы разбрелись по парам: Андрей шел со мной, а Женя догонял Олесю, которая убежала вперед.
Тут Андрей остановился, сорвал гвоздичку и, смущаясь, как джентльмен, поднес ее мне. Я даже вздрогнула. Сердце у меня заколотилось. И теплая волна прокатилась по телу, когда мой спутник взглянул мне в глаза. В сумраке леса его загорелое лицо с ямочками на щеках показалось мне привлекательным и даже красивым. Как же я этого не замечала раньше. Его зеленые глаза смотрели на меня ласково и нежно, точно просили о помощи и о сострадании.
– Спасибо, – растерянно проговорила я и вдохнула аромат цветка. Мне было очень приятно.
Так мы прогуляли около двух часов, я много узнала о незнакомцах, которые еще несколько часов назад не вызывали у меня доверия.
И когда мы прощались возле бабушкиной калитки, мне стало очень грустно, даже не хотелось идти домой.
Но начиналась гроза. Черные тучи заволокли небо. Подул ветер, листва на черемухах во дворе запрыгала. Я, взволнованная и охваченная каким-то непонятным чувством и в тоже время счастливая, посидела немного на скамейке во дворе под деревьями и подошла к двери дома. Высокая ранетка, повисшая над крышей веранды, скинула мне под ноги несколько маленьких зеленых плодов. И тут полил сильный дождь.
«Ох, мальчишки, наверно не успели еще добежать до дома! – подумала я. – А как там бабушка Шура, ведь она очень боится грозу и прячется в спальне под подушку? Ее старшую сестру, молодую Дашу, убило молнией на крыльце своего дома. У Даши остался муж и трехлетний сынишка. Это было так давно, а баба Шура по-прежнему вспоминает со слезами на глазах сестру, когда начинается гроза».
Я не ошиблась, баба Шура лежала на кровати в спальне молча, положив
И мне бесстрашной, которая относилась к грозе безразлично, на какое-то время тоже становилось жутковато и очень одиноко.
– О, господи, Оля, где тебя носит? Когда начинается гроза, надо бежать домой. Доведешь ты меня до могилы. Что я матери твоей скажу…
– Но, ничего же не случилось, – отмахнулась я.
– Вот бедную Дашеньку убило грозой… как это страшно. – Баба Шура приподняла край подушки, – кажись, поутихло, посветлело за окном.
– Так лет пятьдесят уже прошло или больше, а ты все вспоминаешь и боишься грозу.
– Так она – Дашенька, у меня перед глазами стоит, хоть я ее тогда не видела и не хоронила. Она в Саратовской области жила, мы та уехали в Сибирь с братом и мамой, а она осталась.
– Баб Шур, расскажи что-нибудь о себе.
– А что говорить та?
– В каком году ты родилась? Где?
– Родилась та… 17 мая 1914 году в селе Андреевка Сердобского уезда Саратовской губернии… Тятенька Платон Кузин был беден. Умер он, царствие ему небесное, когда мне было шесть лет. Я это хорошо помню. Лето стояло. Все ушли в поле, а я осталась дома с тятенькой, его недавно
привезли из клиники, ему сделали операцию на аппендикцит. Он лежал на кровати больной и попросил попить. Я принесла ему цельный чайник квасу. Он очень много выпил, ему стало плохо. Открылось кровонтечение, и он умер, прямо на моих глазах. Если б я тогда знала, что пить ему нельзя… – баба Шура смахнула слезу и всхлипнула. – Мама моя Евдокия была батрачкой. Она родила шешнадцать (16) детей, но все умерли, не дожив и до года, акромя Даши, Кирилла и меня. После смерти отца совсем обнищали, голодали. Печку топили кизяками (коровьими лепешками), дров не было. Питались, чем придется. И мама решила продать дом и уехать с нами в Сибирь. Говорили тогда знакомые, что там живется лучше и голода нет. Дом продали и поехали. Даша с нами не поехала, она вышла замуж. Здесь в Сибири мы купили маленький домишко и стали жить втроем. Мама моя так и не вышла замуж, она была инвалидкой. Жилось получше, но она очень скучала и хотела вернуться, но так и не получилось, началась война. Вскоре мама умерла… Я вышла замуж в 1944 году за тваво деда Ивана. Он тоже переехал из Липецкой области, где-то в 1943 году. Ваня родился в 10 году (1910). До меня он был женат два, али три раза. Я у него четвертая жена, кажись. Правда от первого брака детей у него не было…
– Баба Шура, а наш дед живет в Липецкой области уже больше трех лет?
– Да.
– Он же бросил тебя, – выпалила я.
– Ну что значит, бросил? Ну да, бросил. Он уехал в Липецкую область на родину, там его родственники живут. Его первая жена, она правда умерла. Он туда подался из-за того, что, видите ли, я ему надоела хуже горькой редьки… А я кажный день плакала, все его вспоминала, и сейчас плачу… у меня и зрение стало портиться только из-за него. Мне сделали операцию на глаз, но толку мало – не спасли глаз.