По силам только профи
Шрифт:
Пиночет был уже в нескольких метрах от выхода, когда в зал влетела та, которую он мечтал встретить, бродя по Москве, – ловкая девчонка, сбежавшая от него в сельве. Он инстинктивно подался назад, но девчонка даже не взглянула в его сторону, а ринулась сквозь строй толпящихся журналистов. Она рвалась к «болвану»! Невероятно!
Пиночет поспешно сунул руку в карман и, нащупав крохотный пейджер, нажал единственную кнопку. Готовясь к удару взрывной волны и обрушившемуся грохоту, он сгруппировался, напряг мышцы и приоткрыл рот, но ничего не произошло. «Болван» не исчез в огненной вспышке взрыва, а разлетающиеся
Пиночет вынул руку из кармана и быстро вышел за дверь. Следовало уносить ноги, пока поднятые по тревоге охранники не перекрыли все выходы из отеля.
Все произошло настолько стремительно, что соседи итальянского фотокорреспондента толком ничего не поняли. Они растерянно переглянулись между собой, но ни один из них не двинулся с места. Зато Анне не терпелось узнать все подробности. Снова пустив в ход локти, она выбралась из толпы журналистов и вышла из зала. Егорова с коллегами и задержанного ими фотографа в коридоре уже не было. Тогда Анна бесстрашно подошла к дежурящим у входа охранникам, предъявила спецпропуск – не смогла отказать себе в удовольствии – и требовательно спросила:
– Куда полковник Егоров увел задержанного?
Охранник беспрекословно указал на одиночную дверь в глубине коридора – вот что значит магический пропуск! Поблагодарив его за помощь, Анна направилась к указанной двери и, сгорая от волнения, приоткрыла ее.
– Разрешите, Андрей Геннадьевич?
Кроме Егорова и задержанного фотографа, в крохотном кабинете больше никого не было. Причем фотограф сидел на стуле, запрокинув голову и повернув к Егорову мокрое от воды лицо, а Егоров стоял рядом с ним с пустым стаканом в одной руке и очками фотографа в другой. За его спиной, на краю стола, стояла открытая бутылка минеральной воды, а в центре лежал отнятый у фотографа фотоаппарат. Больше Анна ничего не успела рассмотреть, потому что Егоров обернулся к ней и страшным голосом сказал, даже не сказал – выкрикнул:
– Немедленно выйди!
– Что?
– Вон отсюда!!!
Анна испуганно попятилась назад, но выйти не успела. Сзади раздались торопливые шаги, и ее буквально втолкнули в кабинет. Следом быстро вошел врач в белом халате с медицинским саквояжем в руках и уже знакомые Анне оперативники, помогавшие Егорову вывести фотографа из зала.
– Взрывотехники сейчас будут, товарищ полковник, – объявил один из них.
Егоров кивнул и отошел от фотографа, уступив место врачу. Тот достал из саквояжа узкий, как авторучка, фонарик, нагнулся к сидящему на стуле фотографу, который вел себя на редкость апатично, даже головы не повернул в сторону вошедших, и стал зачем-то светить ему в лицо, точнее, в глаза. Егоров, видимо, забыв о своем недавнем гневе, внимательно наблюдал за ним. Оба его помощника тоже встали рядом,
– В принципе, ничего страшного, – заключил врач.
«Вот, а столпились вокруг, как на консилиуме», – мысленно усмехнулась Анна, осторожно продвигаясь к столу за спинами оперативников. Куда больше фотографа ее интересовал его фотоаппарат.
– …Заторможенные реакции, искаженное восприятие, некоторое нарушение координации движений. Возможно, частичная или временная потеря памяти. Но это станет ясно, когда больной полностью придет в себя.
– Доктор, разговаривать с ним можно? – спросил Егоров.
Врач пожал плечами:
– Можно. Но на вашем месте я бы не очень доверял его ответам. Сами видите: он не в себе.
– И когда он придет в чувство?
Врач снова пожал плечами:
– Это зависит от того, насколько глубоко наркотическое опьянение. В данном случае, думаю, часа через четыре. Можно прокапать физрастворы. Это ускорит процесс, но…
– Не прикасайся! – Егоров внезапно бросился к столу и резко ударил Анну по руке, да так больно, что на коже вспыхнуло алое пятно. – Это мина!
– …ненамного, – механически закончил врач, изумленно глядя, как она потирает ушибленную руку.
– Я знаю. Я и не собиралась. Только хотела посмотреть, – обиженно ответила Анна. – Теперь синяк будет.
Егоров покачал головой, потом взял ее за руку и на всякий случай увел от стола подальше.
– Как только коллеги с тобой работали?
– Вы же знаете, меня отстранили от дел, – улыбнулась Анна.
Она больше не злилась. Сама виновата – не надо было пугать Егорова и остальных.
Внезапно дверь кабинета распахнулась, и на пороге возник мужчина в черном комбинезоне.
– Вызывали, товарищ полковник?
– Да. – Егоров сейчас же выпустил ее руку и указал на лежащий на столе фотоаппарат. – Проверьте. Похоже, самодельный фугас.
Черный комбинезон, оказавшийся взрывотехником, подошел к столу, присел на корточки и уставился на фотокамеру так, словно хотел ее загипнотизировать. Несколько секунд он вглядывался в черный зрачок объектива, потом обернулся к Егорову и сказал, точнее, скомандовал:
– Товарищ полковник, освободите помещение. Здесь серьезная работа.
Егоров молча кивнул. По его команде оперативники подняли со стула одурманенного фотографа и вывели в коридор. Следом за ними вышел врач со своим саквояжем, а уже за ним Егоров с Анной. Как только они покинули кабинет, туда вошли еще трое взрывотехников. Двое внесли за ручки металлический контейнер, судя по весу, очень тяжелый. А третий сам кое-как передвигал ноги, потому что был в специальном защитном костюме, напоминающем гибрид водолазного скафандра и формы хоккейного вратаря.
У Анны давно вертелся на языке вопрос, и как только взрывотехники закрыли за собой дверь кабинета, она дернула Егорова за рукав.
– Андрей Геннадьевич, это Пиночет? Это он накачал итальянца наркотиками?
Егоров кивнул:
– Он. Только не наркотиками, а особым препаратом специального назначения, подавляющим волю и заставляющим человека выполнять чужие приказы. По сути, той же «сывороткой правды». Постой. – Он внезапно нахмурился. – А как ты догадалась, что в фотоаппарате мина?