По скользкой дороге перемен. От стабильности Брежнева до наследства Ельцина
Шрифт:
Директор прииска Виктор Таракановский не первый год на золотодобыче в Якутии. Выпускник Ленинградского политехнического, он начинал в Якутии с рядового сотрудника. Познал многие «прелести» Севера, но и он был ошарашен случившимся:
– Полярная ночь. Посёлок в абсолютной темноте. Тишина. Лишь пурга просвистит в безжизненных проводах. И вот тогда мне впервые стало страшно. Отрезаны от мира. Помощи ждать неоткуда. Нет электричества – нет тепла, нет горячей пищи, нет жизни…
Геннадий Сыпченко, старший горный мастер участка Иэкийэс, человек не робкого десятка. На Куларе уже несколько лет. Родом с Донбасса. И ему, видавшему
– Пожар на ДЭС – страшно было смотреть. Таракановский как раз откуда-то возвращался. Увидал. Побледнел. К нему обращались – не слышит ничего. Один бульдозерист отказался. Другой натянул шапку и пошёл. Вырвал из пламени два генератора. Все бросились тушить и их, и бульдозер… Помню, был женский день в бане. Жена прибежала, вся мокрая. Дрожит. Говорит: что же теперь будет? А я: повесимся. Что же нам остаётся? Система отопления могла продержаться не более семи часов. Потом замёрзла бы, и крышка. Но два генератора через пять часов запустили. Ток дали в котельную и на нашу двадцатую шахту, там надо было скорее закончить работы. Остальных рабочих отослали на «Омолой» и «Энтузиасты». Через три недели ДЭС снова работала.
И кто же тот герой, что, рискуя сгореть, направил бульдозер в огненный ад, сохранил два дизеля и спас посёлок? Сорокалетний бульдозерист Антон Стынко рассказывает о том случае буднично:
– Только вернулся с Энтузиастов. Тогда туда был только зимник. Помылся. Пошли с женой в кино. По ступенькам поднимаемся – взрыв на ДЭС. Крикнул в клуб: «Пожар!» А сам бежать к нашему балку. Он был как раз возле ДЭС. Завёл бульдозер, а он без отвала, зацепил трос и к ДЭС. Пытались тросом и швеллером растащить. Не удалось – только выхватил раму и всё. Никто не приказывал, сам решил – двинулся на галерею. Она уже горела. Метра три длиной. Разрушил её. Уже нос трактора вылез, но сверху придавили трубы, а внизу – траншея. И мотор заглох. На крыше обрушенные доски запылали костром. Выскочил, завёл трактор рычагом. Вывел его. Тут все стали обливать вёдрами. То пар шёл от меня, то я покрылся сосульками… Загасили и трактор, только стёкла полопались. Пристройка вся не сгорела – быстро защитили…
Случались аварии и менее страшные, но их было немало, и они тоже мешали работе, жизни.
Про какой-то отдалённый участок рассказали мне:
– Январь. Работали, бурили. Началась пурга. Сорвало крышу с компрессорной, разорвало палатку, повалило антенну. Связи нет. Пытались к ним пробиться, но вездеход не прошёл. Хотели – вертолётом, но видимости нет. Самолёт в первый раз не сумел сесть. Только со второго раза. И всех оттуда вывезли. Через двадцать дней вернулись. Всё занесено снегом: двигатели, компрессор. Восстанавливали, ликвидировали поломки. Сделали крышу. За четыре рейса «Ми-8» завезли дизтопливо, оборудование, материалы…
Схожими историями поделились и другие куларцы…
И производственных проблем у молодого прииска много. О них мне рассказал Виктор Таракановский. Они связаны с особыми условиями добычи подземных золотосодержащих песков в условиях вечной мерзлоты, очень короткого лета… Но самой большой проблемой, по мнению начальника прииска, оказалось непосильное планирование и недостаточное материально-техническое снабжение. Об этом с моей журналистской помощью Таракановский написал для «Социалистической Якутии» большую проблемную статью «Грамм стал тяжелее» (28 мая 1976 г.). Для иллюстрации
…В 1975 году по сравнению с 1970 добыча и промывка подземных песков увеличилась в 2,2 раза, вскрыша торфов [снятие пустой, не содержащей золота породы] – в 6,3 раза, в том числе с использованием взрывчатых веществ – в пятнадцать, промывка – открытых песков – в три с половиной раза. А численность работников возросла лишь на 64 процента…
При этом за последние два года среднее содержание драгоценного металла в открытых песках снизилось почти в два раза, в подземных – более чем на четверть. Это и повлекло необходимость в резком увеличении объёмов горных работ. К этому прииск оказался неподготовленным. Чтобы компенсировать отставание от плановых заданий, прииск вынужден был даже заняться осенне-зимней промывкой, что резко удорожает производство и увеличивает потери металла в отвалах.
В общем «скачок» последних двух лет быстро развивавшегося прииска, ставшего палочкой-выручалочкой для всего объединения «Якутзолота», принёс ему не только «трудовые победы», в частности присвоение «имени 50-летия СССР», но и сопутствующие острые проблемы. Сняли «сливки», рапортовали к праздникам, а теперь приходится расплачиваться за перевыполнение «плановых показателей». Командная система!
Этот крик души руководителя стал прелюдией к моему ещё более острому материалу про «достижения» золотодобытчиков Крайнего Севера. Но об этом – ниже…
Самый северный в стране золотодобывающий участок
В начале сентября 1972 года я впервые добрался до самого северного в стране (а может, и в мире) золотодобывающего предприятия – шахты «Энтузиасты». Поговорил с начальством, потом меня направили к самому лучшему бригадиру – Анатолию Аниченко. Его коллектив, сказали мне, – передовой, большой – около восьмидесяти человек. Сам руководитель – человек энергичный, инициативный, любит внедрять технические новинки.
Моё знакомство с ним было весьма необычным, но что до такой степени оригинальным, можно сделать вывод, лишь прочитав мою записную книжку.
Я вхожу в помещение, где, как мне сказали, сейчас находится Аниченко. На диване лежит человек. Я здороваюсь, представляюсь. Далее по тексту моих записей:
Один глаз открылся:
– А-а-а… – И снова на бок под пальто.
– Принимаешь гостей?
– А? А-а-а… Ну…
Полированный стол завален пустыми бутылками.
– Ну, вчера погуляли. До сих пор голова болит… Откуда приехал-то?.. Ну, якутских тут режут. И бороду обрежут. Опалят… Тебя как зовут? Ну, Анатолиев здесь через одного режут. Слишком много их развелось… Этот нож, пожалуй, для тебя не подходит. Ты же – специальный корреспондент, и нож для тебя есть специальный… А то напишут… Вот я ещё в бригаде Пушкаря был. Приехал спецкор. Ребята ему: «Да вон с политруком поговорите». Политруком меня прозвали. Побеседовали. Я – откровенно. А он понаписал. Ну, у меня сзади крылышки выросли. Такой я ангел. Я б этого корреспондента собственными руками… Так что пиши с умом.