По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Кешоков Рашид Пшемахович

— Темнишь, Хапито,— резко сказал Бекбоев — Я ведь не из ментов, которые могут запросто твои бумаги прове­рить... Хоть и живу тихо, но еще совесть имею Расколись по-хорошему, дело стоящее для тебя найду Не будешь в пыли ладанками промышлять...

Петрович стоял за стеной, затаив дыхание Настолько-то он знал черкесский язык, чтобы понять, о чем они гово­рят. Вот она, наконец, долгожданная его фортуна! Значит, «ту­рок» — не кто иной, как Хапито Гумжачев, адиюхский гра­битель, который полгода водил _;за нос самого Шукая!

Стало быть, он — на свободе.

— А, может, ты продался за кусок хлеба с маслом? Зато они и отпустили тебя? — С угрозой в голосе наседал Рах-ман, как будто подслушав мысль, мелькнувшую в голове у сообразительного Петровича.

— Не я привел тебя сюда, Тау,— с обидой ответил Ха­пито.— И не меня освободили до срока. Так, может, мне сподручней задавать тебе такие вопросы?

— Брось, Хапито. Нечего валить с больной головы на здоровую. Давай в открытую: если ты драпанул из лагеря и ходишь под Богом, тебе лишние гроши не помешают.

Буеверов вытер рукавом рубахи вспотевший лоб. Он уже знал: сейчас последует самое главное. Они еще будут пре­пираться и осторожничать, как все воры, опасаясь, как бы один не предал другого, а потом сойдутся и вот тогда, тог­да на сцене появится он, Петрович. Только бы не пропустить ни слова...

— Говори,если имеешь дело...— это Хапито Гумжачев.

— А чем докажешь, что ты не стукач? — это Рахман.

— Ищи себе кореша в свите шайтана. Некогда мне с тобой рассиживаться...

— Постой! Хватит вилять! Скажи, сам ушел из тюряги? Тенькнули на столе стаканы, загремел стул. Это поднялся Хапито.

— До скорого...

Рахман злобно выругался, и по тону его Буеверов понял, что сейчас он все выложит, несмотря на свою хитрость, по­тому что нет у него другого выхода и, судя по всему, не на кого ему больше рассчитывать.

— Сядь... ладно. Сядь и слушай.

Стаканы звякнули снова, и Рахман зашептал, очевидно, перегнувшись через стол к самому уху Хапито. До Буеверова долетали теперь лишь обрывки слов и, как он ни напря­гал слух, толком ничего нельзя было понять.

— ... надцать косых... такое бывает... в сто лет. У бе­лых служил, сам понимаешь... Хата есть тут, в городе...— шепот Рахмана становился все тише, все бессвязнее.

— Нет! — неожиданно громко сказал Хапито. И, пони­зив голос: — Мокрым делом припахивает. Нельзя мне. Зава­люсь — вышка будет. Ищи кого в другом месте.

— Это твое последнее слово?

— Последнее.

— Но смотри, Хапито...

— Болтлив ты стал,— презрительно просипел Гумжачев.— Болтлив и труслив, как баба.

Как ни странно, сомнительный комплимент этот успоко­ил Рахмана, не сумевшего скрыть своего разочарования.

— Ладно, не лайся. Что мне было делать? Само в руки плывет, а вокруг — никого.

Хапито зашаркал чувяками, направляясь к выходу, как по звуку шагов уловил Буеверов, потом приостановился у занавески и сказал по-русски:

— А ты не суетись. Может, чего и придумаем. Где, го­воришь, у тебя квартира? Пустишь на ночь, что ли?

— Вот так-то лучше,— оживился

Рахман и зашептал снова — спросишь Щегловых,— еще уловил Петрович и, решив, что он узнал довольно, чтобы начать действовать, крадучись, выбрался из сарая.

Рахмана он застал в «кабинете» уже одного: тот отсчи­тывал деньги, намереваясь оставить их на столике в уплату за шашлык и водку.

— Не спеши, Рахман,— ласково сказал Буеверов.— Спешка при ловле блох хороша. Ай-ай-ай! — покачал он головой.— Как же плохо ты поступаешь! Старых друзей забыл, людей для дела на стороне ищешь!

– Чего ты мелешь? — насторожился Рахман.

Буеверов посерьезнел, сказал жестко, не паясничая:

— С тобой здесь только что был Хапито. Ты его звал на дело. Кусок немалый, сам знаешь. Так вот- без меня вам непофартит, так и намотай на ус, Тау...

— На пушку берешь?

— Зачем,— пожал плечами Алексей Петрович.— В моем-то возрасте? — Он обошел столик, отодвинул цветочную кад­ку с фикусом, стоявшую у стены, и показал Рахману на квад­ратное отверстие у самого плинтуса.

— С той стороны — заброшенный сарай, Тау. Я там сто­ял. Слышно все — лучше не надо. Так что? Берешь Петрови­ча в долю?

— Старая лисица! — Рахман чертыхнулся и сел за стол.— Давай еще водки! И за твой счет..

2. СТРАННАЯ КРАЖА

Служебная командировка Жунида Шукаева.

«Держи вора!» Встреча у Покровской церкви. Ориен­тировка об убийстве инкассатора дербентского отделе­ния. Госбанка. Мельхиоровое кольцо. Допрос заведующего «Ювелирторгом». Побег Цыганова. Судебно-медицинский эксперт Зулета Нахова.

Жунид Шукаев ехал в Зеленский район. Потрепанный «козлик» жалобно скрипел рессорами на ухабах разбитого проселка, позади привычно клубилась пыль, догонявшая ма­шину, когда шофер тормозил, объезжая глубокие рытвины, и беспрепятственно проникала внутрь сквозь изрешеченное пу­лями ветровое стекло. Стекло давно пора было сменить: дыр­ки старые,— пожалуй, год прошел с тех пор, как однажды ночью Жунида обстреляли на опушке моздокского леса,— да шоферу все недосуг, он едва успевает выспаться между поездками. Такая уж беспокойная должность у его начальника.

Жунид чихнул и, не оборачиваясь, сказал своим спутни­кам, сидящим сзади:

— Вздремну я, братцы. Разбудите, как будем подъезжать К Черкесску.

Через минуту он уже тихо посапывал, откинувшись на спинку сиденья,— на всю жизнь осталась привычка засыпать сразу, в любом положении, в любое время суток, и так же неожиданно просыпаться, отдохнувшим и свежим,— качест­во незаменимое при его профессии.

Жунид за эти годы изменился мало' по-прежнему сухо­парый и моложавый — на вид не дашь ему тридцати четы­рех,— хотя в висках уже серебрится предательская сединка, а у глаз и в уголках сухих губ легли морщины, придающие его открытому лицу сосредоточенно-строгое выражение.