По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Кешоков Рашид Пшемахович

Аскер между прочим рассказал, что разговор с Шукае-вым в управлении он помнит. Не забыл, что обещал «помо­гать начальнику», и даже кое-что сделал. Вернувшись из Краснодара в Насипхабль, Чич взял отгул в колхозе, оседлал своего коня и несколько дней охотился в окрестных лесах, по всей чохракской низине, пытаясь хоть что-то узнать о похищенных лошадях и налетчиках. Он побывал на полевых стажах, в лесных сторожках, облазил все овраги и балки, но ничего подозрительного не увидел.

Жунид поблагодарил и хотел

уже распроститься, но хо­зяин стал просить остаться еще ненадолго и выслушать его. Жунид украдкой поглядел на часы — время было возвратиться Вадиму — но не подал виду, что торопится, и приготовился слушать. Чич, отхлебнув бузы из резной деревянной чаши, неторопливо стал говорить.

То, что он рассказал, поначалу никак не заинтересовало Шукаева, и вспомнил он об этом разговоре только на другой День. Оказалось, что на птицеферме, довольно большой и Доходной, расположенной на берегу Чохрака, вдруг стали все чаще и чаще обнаруживать пропажу птиц. Гуси и утки про­падали почти ежедневно. В день от пяти до десяти штук. Был сам Туков с помощниками, но исчезновение птиц так и оста­лось загадкой.

Жунид вежливо пообещал, что займется этим только в том случае, если выкроит время, и, попрощавшись, ушел в отделение.

... Дараев вернулся во втором часу ночи злой и расстро­енный.

— Не вешай носа,— добродушно заметан Жунид, выслу­шав его рассказ.— С кем не бывает. А Газиз прошел Крым, Рим и медные трубы. Хитер, проклятый... Кстати, Алехин как следует поводил ищейку вокруг дома Зафесова?

— Битый час мы толклись там. Прочесали все вокруг метров на двести. Ничего похожего на следы... Такое впечат­ление, что он действительно ускакал на лошади. Но лошади у Хахана не было... это я точно выяснил..

Шукаев задумался. Они лежали рядом на двух деревян­ных раскладушках. Жунид потянулся к выключателю и по­тушил свет...

— Давай спать: утром решим, что дальше...

Дараев начал уже было посапывать, когда Жунид вдруг растолкал его.

— Ну? Чего ты?..

— Во что был обут Хахан?

— Шерстяные чулки... а обувки на нем не было... Я же тебе говорил: мы застали его в одном белье..

— Во время обыска в доме ты видел где-нибудь сапоги? Вадим недоуменно хмыкнул.

— Я ж не сапоги искал. Вообще-то дом и двор осматри­вал Коблев, пока я допрашивал Хахана. Но потом я и сам походил по хате... Подожди-ка!..— Он приподнялся на пос­тели, пораженный неожиданной мыслью.

— Что?

— Сапог я, и правда, не видел!..

Жунид тихонько засмеялся.

— Неужели ты думаешь?!.

— Вот именно! Иначе — почему Джеке не взял след? Газиз надел сапоги или, может быть, ичиги Зафесова, а свою обувь захватил с собой...

— Какой же я идиот! — в сердцах сказал Вадим Акимо­вич и пошарил рукой в изголовье, разыскивая папиросы и спички.

— Старый трюк,— сонно

пробормотал Жунид.— Да ты не горюй — с каждым может случиться..

Среди ночи Дараев проснулся от неясного шума во дво­ре. Вскочив, он включил свет и прислушался. Храп лошади, голос часового из КПЗ...

— Вставай,— разбудил Вадим товарища.— Что-то стряс­лось.

В одном белье они подскочили к окну. Во дворе, осве­щенном единственным тусклым фонарем, охранник снимал с горячившегося коня чье-то безжизненное тело.

Наскоро одевшись, Вадим и Жунид выбежали во двор. Часовой уже тащил неизвестного на спине к дверям отделе­ния.

— Ранен,— тяжело дыша, сказал охранник.— Конь вле­тел, как бешеный, забор сломал...

Шукаев присветил фонариком.

— Дзыбов!? Быстро его — в приемную, на диван! Вадим, беги за фельдшером.

.. Глаза Газиза были закрыты. Дышал он трудно, пре­рывисто. Его положили на живот — рана оказалась на спи­не, под правой лопаткой. К приходу фельдшера Шукаев раз­резал на раненом гимнастерку, обнажил рану и, повернув Дзыбову голову, влил ему в рот несколько капель спирта, который всегда возил с собой на всякий случай.

— Я запомню... запомню это... пахан,— чуть слышно прошептал Газиз. Он потерял много крови: гимнастерку на правом боку и пояс брюк заволокло темно-бурым пятном.

Фельдшер суетливо и не очень умело обрабатывал рану, Жунид и Вадим помогали ему перевязывать.

— Мне кажется, это не очень опасно?.. Если бы, конеч­но, не потеря крови:..— сказал Жунид, вопросительно глядя на фельдшера.

Тот покачал головой.

— Удар был силен. Проникающее ранение. Возможно, задето легкое. Слышите, как дышит?.. Его нужно в больни­цу, в город, а везти рискованно...

— Сейчас вызовем врача сюда... Я позвоню в управле­ние, Дыбагову... Этого человека во что бы то ни стало нуж­но спасти...

Фельдшер неопределенно покачал головой.

... Врач приехал на полуторке в пятом часу утра. Газиза к тому времени перенесли на руках в сельскую амбулаторию.

Пока шла операция, Жунид и Вадим (они так и не ло­жились больше) сидели в небольшой приемной амбулатории и вполголоса разговаривали.

— Что же все-таки могло произойти? — спросил Дараев.— Кто пырнул Газиза?.. Может, свои же?..

— Только свои,— убежденно ответил Жунид.— Я ниче­го не могу утверждать наверное, но он, очевидно, с кем-то встретился, пил... врач же сказал, что от него за версту са­могоном несет... там и произошла ссора...

— А если он умрет?

— Перестань, Вадим, ради Бога! — взмолился Жунид.— Терпеть не могу всяких «если». Ждать будем.

Вышел врач, сдернул марлевую маску с лица.

— Очень плох. Ручаться ни за что не могу. Потеря кро­ви огромная.

— Доктор, он в сознании? — спросил Жунид.