По следам легенды
Шрифт:
Ночь перед казнью тянулась невыносимо долго. Сквозь густо заплетенное в решетку окно виделся только черный траурный квадрат ночного неба, но память была сильнее оков решетки, она уводила Олексу на волю, перенесла в Карпаты, в совсем недавнее прошлое.
Это святая правда, что перед смертью и бессмертием человек видит всю свою жизнь. Увидел ее и Олекса - годы борьбы, свою любимую Сирену, своих верных друзей...
"Всю жизнь я был честным, преданным народу, и никогда
у меня не было мыслей о личной выгоде".
Узкая
По дороге катилась легкая бричка-пролетка. Парой лошадей правил пожилой гуцул. Его пассажирами были молодые люди, один из них явно из здешних мест, другой приезжий, городской.
Бричка остановилась у перекрестка, где две дороги образовали крест. Давным-давно поставили здесь каменную капличку. Под щитком из белой жести - иконка с увядшими цветами.
У каплички на траве разложили на холстине скудную еду слепой старик скрипач и девочка-поводырь.
Путешественники подошли к деду.
– Здравствуйте, отец!
– Слава Йсу!
– И ты, дивчинка, здравствуй! Как тебя зовут?
– Маричка, - несмело ответила девочка.
– Какое красивое имя!
– сказал один из приехавших.
– Имя красное, да доля тяжкая, - откликнулся старик.
– Внучка моя, отца с ненькой недород да голод доконали. Чех?
– спросил он молодого человека.
– Да, отец, из Праги.
– А чего занесло в наши края? По голосу слышу, не из купцов-банкиров ты, из других...
Незрячие глаза старика, казалось, видели собеседника, прощупывали его взглядом.
– К другу приехал...
– ответил пражанин.
– Ко мне, - подтвердил невысокий, с резко очерченным лицом, быстрый, но несуетливый его спутник.
– Я Олекса, из Ясияей...
Дед помолчал, взял скрипку в руки, тронул струну, поплыли в прозрачном воздухе печальные звуки.
– Жив твой отец, Олекса?
– спросил он.
– Прощен будет, дедусь, - ответил Олекса так, как велит обычай.
– А старший брат, Василь?
– снова спросил слепец.
– Знаете его?
– Помню, в восемнадцатом, когда Советы у нас ненадолго установились, он землей бедноту наделял. Славный опришок* был.
_______________
* О п р и ш к и - участники народно-освободительной борьбы в XVI
– первой половине XIX века в Галичине, Буковине, Закарпатье. Боролись
против феодально-крепостнического гнета.
– Почему "был"? Живет и сейчас, только не из опришков он - коммунист, - поправил его Олекса.
– Не перечь, - строго ответил слепец, -
Снова тронул он струну, и показалось, это не скрипка, это горы зазвенели, затосковали...
– Предскажи нам судьбу, дедусь, - попросил пражанин.
– Я не цыганка-гадалка, - строго ответил слепой старик, - они, цыгане, во-он там таборятся, - указал вдаль. На берегу быстрой речки и в самом деле расположился цыганский табор.
– Куда путь держите? поинтересовался слепец.
– К центру Европы!
– ответил Олекса.
– А-а, это туда, где камень со знаками стоит. Возле Рахова... Всю Европу не увидите, хоть и высокое место, но долю свою, говорят в народе, можно там угадать...
– Возьмите нас с собой, - тихо попросила Маричка.
– Подрасти и сама к нам приходи, - ответил ей Олекса, - вместе будем искать лучшую жизнь...
– Не просись с ними, Маричка, - сказал слепец, - неизвестно еще, у кого путь легче, у нас, убогих, или у них.
– Вйо-о!
– взмахнул батожком гуцул.
Старик и девочка долго стояли у каплички. И снова показалось, что видит слепец, как по извилистой дороге катит вдаль легкая бричка.
Когда поднялись выше, все Карпаты - их полонины, леса, вершины, поддерживающие небосвод, - раскинулись у ног молодых людей. Они стояли у крутой пропасти - внизу стремительно перекатывала воду через камни горная речка. Неподалеку от них возвышался гранитный обелиск с надписями на нескольких языках.
Карпаты открывались им во всей своей первозданной красоте: бескрайние, могучие, спокойные. Они всматривались в даль и видели небольшие села, отары овец, крутые дороги, исчезающие в зеленом море лесов.
Неподалеку присел на камень-валун возница-гуцул, не хотел мешать молодым в разговоре.
– Хорошо, что ты привез меня сюда, Олекса, - сказал Юлиус.
– Я видел Карпаты у нас в Чехословакии, они там тоже прекрасны, но здесь...
Он охватил взглядом бескрайние просторы.
– ...Здесь они совсем другие... Даже горы как-то отражают характер живущего в них народа.
– Напиши о наших Карпатах в своей "Творбе", товарищ Фучик.
– И напишу!
– горячо пообещал Юлиус.
– Только напишу не о том, какие они удивительные, эти горы. Я буду писать, как жандармы расстреляли мирную демонстрацию в самом центре Иршавы, как бастовали рабочие Хуста, как на обочинах горных дорог богатейшего края умирают от голода дети и старики...
– И это все - в самом центре Европы, - горько подтвердил Олекса. Он указал на гранитный обелиск.
– А иные привыкли думать, что центр Европы находится в капиталистических столицах, на Елисейских полях или Унтер-ден-Линден... улыбнулся Фучик. Он помолчал, сказал с удовлетворением: - А хорошо, что товарищ Готвальд послал меня к тебе.