По следам легенды

Корнешов Лев Константинович

– "7 ноября трудящиеся Советского Союза вместе с мировым пролетариатом будут отмечать 13-ю годовщину победоносной пролетарской революции в России, годовщину новой эпохи, эпохи диктатуры пролетариата и строительства социализма".

Олекса - невысокого роста, неистраченные силы чувствовались в каждом движении.

– "Буржуазная Чехословакия 28 октября праздновала 11-ю годовщину своего господства, годовщину жестокого ущемления и угнетения трудящихся масс..."

Журналисты слушали редактора с

одобрительным вниманием. Это были молодые люди, одетые просто, по-рабочему.

– Очень правильно сказано, - поддержали они Олексу.
– Какое название выбрал?

– "Две годовщины", - ответил быстро Олекса, - в этом суть! По времени они почти совпадают, эти две даты истории, но какая социальная пропасть лежит между ними!

В комнату вошла девушка, очень строгая, неулыбчивая.

– Товарищ Олекса, - сказала она, - тебя приглашают в крайком.

– Ну улыбнись же, Мирослава, - шутливо сказал ей Олекса, - тебе будет к лицу улыбка, все это подтвердят!

– Товарищ Олекса, - все так же невозмутимо повторила Мирослава, тебя просят не задерживаться...

– Иду...
– вздохнул Олекса.

Секретарь крайкома КПЧ пожал руку Олексе, садиться не пригласил времени в обрез.

– Через несколько дней, - сказал устало, - в Хусте начнется забастовка рабочих фирмы "Вейсхауз". Там уже находится сенатор Иван Локота, другие наши товарищи. Жандармы стянули в Хуст дополнительные силы. Крайком партии предлагает выехать тебе в Хуст...

– Еду!
– сразу же решительно ответил Олекса.
– Сейчас же!

– Возможны провокации, - предупредил секретарь крайкома.
– Как стало известно, жандармам выдали боевые патроны.

– Вот уже до чего дошло...
– протянул Олекса.

– Да, - подтвердил секретарь крайкома, - буря приближается... И это ее первые порывы...

В Хусте приближение бури Олекса почувствовал сразу. Город волновался. На улицах группками стояли рабочие. Они бросали косые, неприязненные взгляды на вооруженные жандармские патрули.

Обыватели попрятались в домах, лавочники торопливо закрывали железными решетками и ставнями витрины магазинов.

Машины фирмы "Вейсхауз" провезли к строительной площадке штрейкбрехеров. Те спрыгивали с грузовиков, испуганно оглядывались.

– Приступайте к работе!
– надсадно распоряжались мастера. Их никто не слушал.

По какой-то команде рабочие выстроились в колонну и преградили штрейкбрехерам дорогу к стройке. Полетели камни и булыжники.

– Знамя вперед!
– спокойно сказал Иван Локота. Олекса стоял рядом с ним в первом ряду рабочей колонны.

Назревала схватка. Жандармы бросили карабины на руку, нервно поправляли каски.

– Прекратить беспорядки! Разойтись!
– тонкоголосо выкрикивал жандармский офицерик.

– Долой карателей!
– отвечали рабочие.
– Хлеба и работы!

К

офицеру сзади подобрался агент в штатском.

– Тот, что у знамени, - сенатор Локота. Желательно в него не стрелять - политический скандал может случиться. А Олексу мы возьмем на себя...

– Провались ты...
– злобствовал офицер. Он скомандовал: Приготовиться!

Демонстранты, увидев поднятые стволы винтовок, чуть подались назад, теснее сжали ряды.

– В кого стрелять будете?
– выкрикивали.
– В народ? В голодных? По какому праву? По какому закону?

Олекса, Локота, Мирослава нерушимо стояли у знамени, которое держал в сильных руках молодой рабочий Гинцяк.

Низкорослый агент в штатском поближе пробирался к знаменосцам, к Олексе. Мирослава поискала глазами своих помощников, которым поручила охранять Олексу. Один из них, по виду деревенский хлопец, был совсем рядом, и она еле приметным жестом обратила его внимание на агента. Хлопец почти мгновенно оказался рядом с Олексой, чуть справа от жандармского шпика.

– Огонь!
– истерично скомандовал офицер. Свинец хлестнул по рядам рабочих.

Низкорослый, почти вплотную подобравшийся к знамени, к тем, кто стоял под ним, в эти секунды выхватил пистолет. Мирослава рванулась к Олексе, закрывая его собою, а парень сбил шпика на землю резким ударом в висок. Упал от толчка и Олекса. Выстрел хлопнул запоздало, пуля ушла вверх. Парень схватил выбитый у агента пистолет и бросился в толпу, которая оцепенело ждала второго залпа. Пороховой дым закрыл лица людей, страшная тишина несколько мгновений стояла над площадью. Лежали неподвижно несколько человек на брусчатке, раненые пытались отползти в сторону.

Молодой рабочий у знамени, не выпуская древко, медленно опустился на землю, обвел землю и небо последним взглядом. Он что-то хотел сказать, но смерть пришла к нему раньше, чем он успел произнести свое последнее слово.

Локота склонился над ним, потом укрыл погибшего знаменем. Олекса встал на колени перед убитым, слезы текли по его лицу.

– Надо уходить!
– уговаривала его Мирослава. Олекса ее не слышал, он смотрел на погибшего будто умолял его встать...

Жандармы с винтовками наперевес теснили рабочих, прижимали к серым стенам домов, некоторых хватали и бросали в крытые кузова машин.

К Локоте подошел жандармский офицер.

– Вы арестованы... Не трудитесь доставать свой мандат, господин сенатор, нам известно, кто вы.

– И не боишься кровавых снов, каратель?
– крикнул Локота.
– За что у человека жизнь отнял? За то, что он хотел иметь хлеб для себя и своих детей?

– Митинг закончился, сенатор, - нервно задергался офицерик, - советую замолчать!

– Ничего не простим!
– гневно продолжал Локота.
– Придет время, и тебя, и таких, как ты, будем судить принародно!