По следам М.Р.
Шрифт:
Ребята с интересом разглядывали стол.
Генька украдкой принюхался к снарядной гильзе. Казалось, от нее и сейчас еще кисло пахло порохом,
Витя так и впился глазами в старые вырезки
— А это… зачем? — вдруг обернулся он. И вслух прочитал надпись на верхней кромке листа: — «Журнал «Огонек», 20 октября 1916 года». Ведь это же… Совсем о другой войне!
— А ты снимок посмотри!
На фотографии задрала жерло в небо огромная пушка. Такая чудовищно-громадная, что люди — орудийная прислуга, — копошащиеся вокруг,
Внизу кричаще крупным шрифтом набрано:
«Большая Берта» ведет огонь по Вердену!»
И чуть ниже шел целый столбец цифр:
Длина ствола — 8,5 м.
Вес орудия — 42 т.
Калибр — 420 мм.
Дальность стрельбы — до 14 км.
Вес снаряда — 900 кг.
— Ого! — присвистнул Генька. — Ничего себе снарядик! Целая бомба!
— Но все-таки… При чем тут ваша книга? — спросил Витя. — Это же Верден… Франция… Шестнадцатый год…
— К моей книге многое «при чем». Даже Петр Первый! Вот смотрите, — Филимоныч достал из папки ядовито-зеленый листок.
— «Завещание Петра Первого», — прочла Оля. Наморщила лоб, вспоминая. Пожала плечами: — А мы, кажется, этого не проходили.
— Конечно, не проходили! Поскольку покойный император оного завещания вовсе не составлял.
И Николай Филимонович рассказал ребятам историю знаменитой фальшивки, сочиненной еще в Наполеоновские времена. В мнимом «Завещании» Петр будто бы наказывал своим наследникам и всему русскому народу расширять «окно в Европу», прорубленное на Неве, захватывать новые и новые страны, пока вся Европа не окажется «под Россией».
Подделка эта была давным-давно разоблачена, и все же ее много раз вытаскивали на свет враги России: и в Крымскую войну, и в первую мировую и, наконец, при Гитлере.
— Значит, это фашистская листовка?! — воскликнула Оля.
Потянулась к бумажке, но тотчас отдернула руку и даже спрятала за спину. Словно испугалась.
Впервые в жизни видела Оля предмет, который когда-то принадлежал фашистам. Значит, вот эту, такую обыкновенную на вид, совсем неприметную бумажку, именно эту вот бумажку, держал какой-то живой гитлеровец?! Может быть, тот самый, который потом жег людей в газовых печах? Или сдирал с них кожу для дамских сумочек?
Оля вздрогнула.
Филимоныч перевернул листовку другой стороной.
— Читай, Геннадий!
— «Граждане Петербурга!» — начал Генька и тут же споткнулся, — Петербурга? Это они о Ленинграде?.. Вот гады!
«Петр велел своим потомкам поглотить Европу, но теперь вся Европа идет на город Петра. Вместе с доблестными немецкими войсками вас окружают легионы добровольцев из Голландии и Фландрии, из Норвегии и Испании…»
— Добровольцы! — усмехнулся учитель. — Просто головорезы и наемники. Читай дальше!
— «Ваши
— Это сорок первого года… листовка?.. Нам о штурме… мой отец говорил, — вмешался Витя.
— Нет, это сорок второй. Август. О нем я как раз сейчас и пишу, — и Николай Филимонович похлопал рукой по папкам, лежащим на столе.
— И все уже написали? — робко спросила Оля.
— Нет, не совсем. Ну а теперь пошли. В клуб, на сбор ополченцев.
Генька торжествовал: ему еще по дороге пришла такая догадка. Оля тоже обрадовалась. А Витя насупился. Ребята уже давно заметили: задав какой-нибудь вопрос, он не успокаивался, пока не получал ответ, даже если взрослые и сердились за такую настырность. Так и сейчас: Витя не мог забыть о старой журнальной вырезке на столе Филимоныча.
— А «Большая Берта»? — снова спросил он спешащего к дверям учителя. — При чем тут она?
— Потерпи. Сейчас узнаешь.
Филимоныч захлопнул дверь, ключ сунул в карман.
Ребята знали: живет он один. Совсем один. Говорят, когда-то была у Филимоныча семья, да во время бомбежки погибла и жена, и двухлетняя дочка…
Шагая по улицам, Николай Филимонович рассказал ребятам таинственную историю «Большой Берты».
Оказывается, эту огромную пушку-мортиру фашисты привезли под Ленинград, когда готовились к штурму. Тщательно замаскировали ее и однажды провели подряд серию из восьми выстрелов. Вроде пробы.
Было ясно: «Большая Берта» будет обстреливать Ленинград. Но дальше произошло неожиданное. «Берта» не произвела больше ни одного выстрела по городу. А потом вообще таинственно исчезла.
— Куда? — спросил Витя.
Учитель пожал плечами.
— И так ни разу и не стрельнула? — удивилась Оля.
— Ни разу….
Ребята переглянулись.
— Может, испортилась? — сказала Оля.
— Пушка испортилась?! — Генька засмеялся. — Эх ты! Что это — утюг? Или мясорубка?
Оля покраснела. Ребята долго шагали молча.
— Да, странно, — подытожил Витя.
— Разбомбили, наверно, — Генька повернулся к учителю. — Наши. Засекли по тем восьми выстрелам и — трах!
Филимоныч покачал головой:
— Нет, мы бы знали.
Все снова замолчали.
— Да, странно, — вторично подытожил Витя.
Районный Дворец культуры стоял когда-то на пустыре, на окраине города. Лет тридцать назад здесь зеленели огороды да паслись козы, и одна особенно нахальная коза даже сломала ногу, скакнув с разбегу в котлован будущего Дворца.
Во время войны осколки снарядов раскорежили его стены, выкрошили зубцы в кирпичах — он стал похож на древнюю крепость.