По следам невыученных уроков

Евстигнеева Алиса

– Ммммм… Сделать добрый поступок, - слегка растерялся Изергин, видимо, не до конца продумав свой план.

– Пять! Пять поступков!
– поспешно вмешался Реутов, испуганный грозящей перспективой начать учиться.

– Сделать пять добрых дел?
– чуть склонила я голову, с ехидством поглядывая на парней.

– Нет, не дел, - мотнул головой Серёга.
– А поступков. Добрых, бескорыстных… ээээ…. настоящих.

– И как мы определим, что это было именно оно?

– А вы нам на первое сентября расскажете, - вставил свои пять копеек Серов.
– А

мы все вместе решим, засчитывается или нет.

Я задумалась, чем тут же воспользовался Изергин.

– Что, Ксения Игоревна, слабо? Не верите вы в добро?

– Ой, Серёж, - поморщилась Надя.
– Ты вот только на слабо нас не бери, чай уже не девочки.

– Хозяин - барин, - съязвили нам в ответ.
– Значит, всё… мы обречены… и нет в этом мире счастья.

– А давай!
– сама того до конца не осознавая, неожиданно для всех, в том числе и для себя самой, согласилась я.
– Спорим.

Все уставились на меня с недоверием, а Любимова ещё незаметно для всех попыталась меня толкнуть, намекая на то, что кто-то явно перегрелся на солнышке.

– Спорим?
– чуть ли не хором переспросили пацаны.

– Спорим, - подтвердила, кивнув головой.
– Но при одном условии… Если вы у нас такие умные, то от каждого из вас я тоже жду по ПОСТУПКУ. Критерии те же самые. Если не сделаете, то в сентябре сделка аннулируется.

Мальчишки призадумались, видимо, не ожидая, что всё может вывернуться именно так. На какой-то миг мне удалось рассмотреть под всем этим налётом бравады, пафосности и цинизма что-то детское и ещё невинное. Но только на мгновение, потому что Серов, первым пришедший в себя, ожил и протянул мне руку.

– Идёт. Первого сентября подбиваем итоги.

Я молча ответила на его рукопожатие, при этом отчего-то глядя в глаза не Антону, а Серёге, ведь родоначальником всей этой катавасии так или иначе был он.

– Ииииии, - затянул Влад, разбивая наши руки.
– Сделкаааааа.

После этого между нами всеми повисла тишина, разбавляемая недовольным фырканьем Нади.

Глава 2

– Ты сошла с ума, - поставила мне диагноз подруга, когда мы вместе шли домой.
– Они же теперь с тебя не слезут. И что делать будешь? Пятёрки рисовать?

– Смотрю, ты тоже веришь в мою способность творить добрые дела, - фыркнула я, закидывая свой рюкзак на плечо и прикрывая за нами калитку школьной ограды.

– Да не в тебе дело, просто раз эти трое чем-то загорелись, то их уже не остановить.

– Ну не знаю, - пожала я плечами.
– Договорились же, что обсуждение устроим.

– Вот они тебе и раскритикуют всё что угодно.

Надя была старше меня почти на десять лет и опыт общения со школьниками имела внушительней ровно на столько же.

– А вдруг я что-то значимое сделаю?
– предположила из чистого упрямства.

– Что?
– ехидно поинтересовалась подруга.
– Переведёшь бабушку через дорогу?

Я поморщилась, но Надя не обратила на это внимания, продолжая учить меня дальше.

– Сама подумай, вы же с ними

на поступки спорили.

– И что?

– Ты хоть сама представляешь, что это такое?

Я открыла рот, чтобы ответить на вопрос и… растерялась, понимая, что если честно, то не имею ни малейшего представления, в чём разница между одним и другим.

– То-то же, - довольно кивнула головой Любимова.
– Ксюш, это же как тема для сочинения: “Что есть подвиг”. Иди у Найдёновой, что ли, проконсультируйся.

Лариса Юрьевна Найдёнова была учителем русского языка и литературыс тридцатилетним стажем работы и славилась на всю школу своей любовью к моральным задачкам.

– Пойду на центральном пляже караулить утопающих, - попробовала отшутиться я.
– Да и забудут они уже обо всём к сентябрю.

– Кто забудет? Изергин? Да он из тебя всю душу вытрясет теперь.

Мы подошли к перекрёстку, на котором нам предстояло разойтись. Надин поворот был направо, в сторону остановки, мне же предстояло пойти налево.

– Разберусь, - пообещала, изобразив на лице улыбку.
– Что-нибудь придумаю. К тому же они мне тоже должны по “подвигу”, так что в случае чего сойдёмся на ничьей.

– Ох, Казанцева, - вздохнула подруга.
– Замуж тебе надо, за-муж.

На последнее замечание мне оставалось лишь развести руками. Не зовут.

Распрощавшись с Любимовой, я двинулась по привычному маршруту магазин-дом. То ли к счастью, то ли к большому сожалению, жила я в шаговой доступности от непосредственного места работы. Кивая головой в знак приветствия половине прохожих, безрадостно ловила себя на мысли, что и сама не верю в положительный исход нашего спора. И вообще он был каким-то дурацким, уж больно размытым было понятие добра в нашем мире. Это только вон в книжках понятно, где светлое, а где чёрное. В жизни же всё было как-то сложнее.

Вопрос о том, зачем же я согласилась на эту авантюру, напрашивался сам собой. Ответ был, но смутный и нелогичный. Отчего-то мне было обидно за тот цинизм, что лейтмотивом сквозил в словах мальчишек, словно умение поворачивать ситуацию в свою сторону было чем-то плохим. Я не то чтобы осуждала их, но мне упорно казалось, что в юности такими быть нельзя… В юности полагалось ещё верить в идеалы и мечтать о космосе… А все сомнения и цинизм должны быть присущи более взрослым людям. Хотя мне ли их судить, если сама не понимаю, на что подписалась? Смешно, но спор про доказательства добра в моей голове сводился к тому, как бы вывернуться из него с наименьшими для себя потерями.

Но ведь прагматизм - это нормальное положение дел для почти тридцатилетней тётки? Или же я ошибаюсь?

Настроение от этих дум у меня не улучшилось, поэтому в квартиру я заходила хмурая и недовольная. Посреди коридора меня встречал толстый рыжий кот. Пока я разувалась, Филя проинспектировал мои пакеты и, не найдя там ничего примечательного, возмущённо мяукнул, тут же сбежав куда-то по своим кошачьим делам.

– И я очень рада тебя видеть, - крикнула я вслед пушистому хвосту, скрывшемуся в кухонном проёме.