По следам Синдбада Морехода. Океанская Аравия

Шумовский Теодор Адамович

После создания книги с «полезными главами» не минуло и десяти лет, как в судьбе народов индоокеанского бассейна и в жизни Ахмада ибн Маджида произошел крутой перелом. 24 апреля 1498 года «четвертый лев» южных морей взошел на палубу «Cao Габриэля», флагманского корабля экспедиции Васко да Гамы, и впервые в истории повел португальскую флотилию из Африки в Индию. Об этом написано уже доволь­но много, и не стоит повторяться, а нужно выделить слсдую­

43

щие три обстоятельства, очень важные для темы нашей книги:

1. «...Да Гама остался весьма удовлетворен его (=Ахма­да ибн Мадж и да.— Т. Ш.) знаниями, особенно когда мавр показал ему карту всего индийского побережья, построенную, как вообще у мавров, с меридианами и параллелями, весьма подробную (...) Так как квадраты (долгот и широт) были весьма

мелки, карта казалась очень точной. Да Гама показал мавру астролябию из дерева, привезенную им, и другие, ме­таллические астролябии для снятия высоты Солнца и звезд. При виде этих приборов, мавр ке выразил никакого удивле­ния. Он сказал, что арабские кормчие Красного моря пользу­ются приборами треугольной формы и квадрантами для того, чтобы измерять высоту Солнца и особенно Полярной звезды; это весьма употребительно в мореплавании. Мавр добавил, что он сам и моряки из Камбея и всей Индии плавают, пользуясь некоторыми наиболее заметными звездами, как северными, так и южными, расположенными посреди неба, на востоке и западе. Для этого они пользуются не астролябией, а другим инструментом, состоящим из трех дощечек; последний имеет ту же цель, что у наших моряков balhestil-ha...» (Жоау да Барруш, XVI в.).

2. «Не приближайтесь к берегу этого пролива (-- восточ­ному побережью Африки к северу от Малинди.— Т. Ш.), выходите в открытое море; там вы приблизитесь к побережью (Индии) и тогда окажетесь под защитой волн» (наставление, данное Ахмадом ибн Маджидом Васко да Гаме и внесенное в судовой журнал «Cao Габриэля»),

3. «После... разговоров с этим кормчим да Гама получил впечатление, что в нем он приобрел большую ценность. Чтобы его не потерять, он приказал немедленно плыть в Индию и 24 апреля (1498 года.— Т. Ш.) двинулся в путь...

Да Гама прибыл в Каликут менее чем через месяц, 20 мая того же года» (Жоау да Барруш).

Эти свидетельства, тем более ценные, что они исходят от противной стороны, говорят о многом. Внешне (по предме­ту сообщения) различные, они лежат на одной линии, что позволяет видеть в них отзвук существования закономерной цепи: техническая оснащенность арабских судов, не уступав­шая европейской, а подчас ее превосходившая (как это было на Средиземном море в IX — X веках), давала возможность предпочитать открытое плавание прибрежному (более опас­ному из-за мелководья) и тем значительно сокращала сроки преодоления морских пространств. Ученые, отказывающие арабам в славе морской нации, а в лучшем случае сквозь зубы отмечающие лишь их каботаж, не в силах противопо­

44

ставить этому факту ничего, кроме слепого скепсиса, всосан­ного с молоком традиционной арабистики.

Итак, за двадцать шесть суток пройдена половина чужого океана, неведомые воды и воды, отделяющие Малинди в Вос­точной Африке от Каликута на малабарском берегу; рядовые пункты географической карты приобретают вечную жизнь в летописях истории. Португальцы — в Индии! Следуя Торде-сильясскому договору 1494 года, они отвернулись от Атланти­ки, предоставив заморские плавания на запад испанским конкистадорам; их мечу и кресту отдано все восточное полу­шарие, и воины, купцы, миссионеры с берегов Тежу стремятся к сказочным богатствам Азии. Индия и Цейлон — крупней­шие жемчужины этого загадочного моря сокровищ.

Главный враг пришельцев — не соперничающие друг с другом индийские князьки, каждый из которых мнит свое царство пупом Вселенной и старается доказать эту исключи­тельность в междоусобных распрях; не тропические болезни и незнакомство с огромным таинственным полуостровом. Основная преграда, твердокаменно встающая на пути европей­ских планов,— арабская морская торговля, с древности, особенно в пору ислама, покорившая западнойндийское по­бережье. Фактории, населенные постоянно проживающими в них десятками тысяч купцов из Багдада, Басры, Бахрейна, Омана, Адена, Джидды, гнездятся во всех крупных гаванях Гуджарата, Конкана, Малабара, такова же картина на Лак­кадивских и Мальдивских островах, не говоря уж, конечно, о сказочно богатом Цейлоне, где еще не арабов, а сабейцев из южноаравийских торговых городов видел китайский путе­шественник в канун падения Рима. Негоцианты с побережий халифата совершают крупные сделки, их богатства непрерыв­но растут, поколение за поколением цепко держит в руках индийский рынок. От

благосостояния арабских колоний зави­села реальная власть местных правителей, ее устойчивость и осуществление державных замыслов. Поэтому не вызывают удивления ни красочная картина пира, ожившая под пером Руставели, где раджа Кулама на юге Малабара предается винным утехам бок 6 бок с главой арабской колонии, который, оказывается, тоже не избегает Вакха, ни та нараставшая враждебность, которая все плотнее сгущалась вокруг первых португальцев на площадях Каликута: купцы с аравийских побережий почуяли смертельную опасность. Грозный призрак утраты экономического владычества маячит все неотступнее; они готовы к решительной мере.

Слабовооруженные — это ведь пока лишь разведка — сы­ны Лиссабона, до которых доходят зловещие слухи, не могут принять вызова; едва дождавшись наступления обратного мус­

45

сона, маленькая флотилия 10 декабря того же 1498 года покидает Каликут и в сентябре 1499, после двухлетнего плава­ния, замедляет ход у пиренейских причалов. Темный демон мести за грозившую опасность витает над бесконечными рассказами усталых путешественников о стране-сокровищни­це в сердце Индийского океана. И — пробил час, настает пора военных походов. Одна за другой несутся армады по пути Бартоломеу Диаша вдоль Западной Африки, затем по пути, указанному арабским судоводителем, королевские пушки бьют в упор — цветущие города индийского побережья превраща­ются в груды развалин. На акваторию Индийского океана распространено действие указа португальского короля от 6 ап­реля 1480 года, повелевающего флоту королевства пускать ко дну все иноземные суда, оказавшиеся на рейде Гвинеи. Это позволяет хладнокровно расстреливать в открытом море безоружные парусники восточных негоциантов и сокрушить основу международной торговли Западной Азии — арабское мореплавание. Широко разлившееся между африканской «зо­лотой Софалой», Оманом и южноиндийским мысом Коморин водное пространство становится португальским озером, на крови, покрывающей руки завоевателей, светится золотой ключ от кладовых Востока.

Ахмад ибн Маджид был свидетелем этих драматических лет. Ему поздно менять профессию — дело всей прожитой жизни стало частью его существа; он продолжал водить су­да — теперь уже по более коротким путям,— оставаясь в ду­ше моряком дальнего плавания. Обо всем этом свидетельству­ют его три последние лоции с упоминаемой датой 1501 год: во-первых, подчеркнуто выделено специальное описание Крас­ного моря, но уже не целиком, как в «Полезных главах», а лишь в рамках одного маршрута — от Джидды до Адена; это традиционный путь паломников, что позволяет предполо­жить, что изменившиеся обстоятельства сделали теперь было­го водителя океанских судов проводником лишь на местной линии специфического назначения; во-вторых, два других про­изведения, более крупных, в сумме дают навигационную характеристику всего Индийского океана; однако это уже дань прошлому, ибо в общем повторяется картина, нашедшая место в более ранних творениях «четвертого льва» южных морей.

Но вдруг по серой ткани технического повествования, исподволь начавшей утрачивать в глазах исследователя пре­лесть новизны, пробегают багряные тени. Это в сухой текст ворвались полные сдержанного гнева слова осуждения «фран­ков», т. е. португальцев, огнем и сталью утверждающих свое господство на Востоке. Перечисляются один за другим этапы

46

их последовательного продвижения и закрепления на при­обретенных позициях, а все кончается многозначительной фразой, звучащей как апофеоз чувств: «О, если бы мне знать, что от них будет!»

Вышедшая из глубин сердца горестная нить слов старого лоцмана бросает новый свет на эту фигуру: гнев и раскаяние живой души двумя огненными линиями перечеркивают холод­ную бесстрастность мастера, встававшую перед нами из об­разцов его профессионального письма, и дают понять, что все литературные, философские и бытовые отступления, столь оживляющие текст «Полезных глав», отнюдь не случайны, они — закономерные свидетельства самопроявления творящей натуры, плоды глубинной работы мысли.

В целом перед нами не только свод важных сведений об акватории Индийского океана, но и большой психологический документ, который сам по себе делает содержащую его уникальную рукопись ленинградского академического фонда источником высокого значения.