По следам знакомых героев
Шрифт:
— Ну да! Именно это меня и возмутило. Разве Онегин, настоящий Онегин, стал бы рассуждать таким образом?
— Но ведь у Пушкина он рассуждает примерно так же. Позвольте, я вам напомню.
Взяв в руки забытый Беликовым пушкинский том, Холмс раскрыл «Евгения Онегина» на шестой главе и быстро отыскал нужную строфу.
— Обратите внимание, Уотсон. Получив вызов Ленского и ответив согласием, Онегин клянет себя за малодушие:
«Он мог бы чувства обнаружить, А не щетиниться, как зверь; Он должен был обезоружить Младое— Так ведь это как раз хорошо его характеризует, — сказал Уотсон.
— Да, но вы, вероятно, забыли, что там дальше. Сознавая, что он должен был «показать себя не мячиком предрассуждений, не пылким мальчиком, бойцом, но мужем с честью и умом», Онегин тем не менее остается в плену вот этих самых «предрассуждений». А почему?
Вновь раскрыв томик Пушкина, Холмс прочел:
«К тому ж, — он мыслит, — в это дело Вмешался старый дуэлист. Он зол, он сплетник, он речист… Конечно, быть должно презренье Ценой его забавных слов, Но шепот, хохотня глупцов… И вот общественное мненье! Пружина чести, наш кумир. И вот на чем вертится мир!»Ну? Что скажете, Уотсон? — заключил Холмс.
— Не кажется ли вам, что этот ужас перед так называемым общественным мнением все-таки немного сродни беликовскому: «Как бы чего не вышло»?
— Пожалуй, — замялся Уотсон. — Впрочем… В самом деле… Хотя… Нет, мне не так просто привыкнуть к этой мысли. Я должен подумать хорошенько.
— Что ж, я не против, — пожал плечами Холмс. — Подумайте… Перечитайте еще разок всю эту главу. И если у вас еще останутся какие-то сомнения, мы снова вернемся к обсуждению этого вопроса.
Путешествие одиннадцатое,
В котором Онегин соглашается выстрелить в воздух
— Ну что, Уотсон? Осуществили вы свое намерение? Перечитали заново шестую главу «Евгения Онегина»? — спросил Холмс.
— Я пошел гораздо дальше, друг мой, — самодовольно усмехнулся Уотсон. — Перечитал заново весь роман.
— И к какому же выводу вы пришли?
— Вы знаете, Холмс, чем больше я об этом думаю, — признался Уотсон, — тем для меня все очевиднее, что Онегин и в самом деле не такая симпатичная личность, как это мне сперва показалось. Этот унылый тип, наш давешний гость, — я имею в виду Беликова, — в сущности, прав. А ваш Онегин просто подлец!
— Вот те на! Здорово же, однако, вас кидает из одной крайности в другую.
— Да, да, подлец! И не защищайте его! — горячился Уотсон. Потому что, будь он человеком порядочным, он ни за что не стал бы стрелять в Ленского. Если уж не нашел в себе силы отказаться от дуэли, мог бы в конце концов мимо выстрелить… — И тут Уотсона вдруг осенило: — Послушайте, Холмс! — воскликнул он. — А что, если нам…
— Последовать примеру Беликова, и попробовать слегка подправить Пушкина? — насмешливо спросил Холмс.
— Да нет, — махнул рукой
— Уговорить его извиниться перед Ленским?
— Нет, Холмс, нет! Я не так наивен. Извиняться он не станет, это я понимаю не хуже, чем вы. А вот подсказать ему, чтобы он мимо выстрелил… А? Если в нем осталась хоть капля порядочности, он не посмеет отказаться.
— Ну что ж, попробуйте, — пожал плечами Холмс. — Я не против. Только я бы на вашем месте не особенно полагался на силу своего красноречия. Послушайтесь моего совета, не пренебрегайте услугами нашей машины…
Будь Уотсон чуть внимательнее, он бы наверняка заметил насмешку, блеснувшую в глазах его друга. Но он был так увлечен своей идеей, что ему было не до выражения лица Холмса. Он сел за пульт и, быстро произведя настройку, решительно повернул рычаг произвольного изменения сюжета.
На этот раз Онегин не кутался в шарф, и зонтика при нем тоже не было. Быстрым, уверенным шагом он вышел на крыльцо и направился к саням, где уже сидел француз Гильо, держа на коленях длинный полированный ящик с пистолетами Лепажа.
— Мсье Онегин! — окликнул его Уотсон. — Извольте обождать самую малость. У нас к вам разговор чрезвычайной важности.
Онегин, пожав плечами, холодно ответил:
— Простите, сударь, мне пора Давно уж ехать со двора.— Да, я знаю, — сказал Уотсон. — У вас дуэль. Именно об этом я и хочу с вами поговорить. Неужели у вас рука не дрогнет выстрелить в Ленского?
Онегин усмехнулся:
— Ну что ж, обсудим хладнокровно. Уж не хотите ль предложить Вы нам оружие сложить И разойтиться полюбовно?— Ах, это было бы так прекрасно! — воскликнул Уотсон.
Ироническая усмешка на лице Онегина погасла. Он грустно покачал головой.
— Уж поздно. Время улетело… Теперь, к тому же, в это дело Вмешался старый дуэлист. Он зол, он сплетник, он речист…Он, видимо, хотел сказать что-то еще, но Уотсон прервал его.
— Да, да, я знаю, — быстро заговорил он. — Общественное мненье… Дойдет до губернатора, до предводителя дворянства… Как бы чего не вышло… Я не сомневался, что вы так ответите. Но есть другой, гораздо более простой способ выйти с честью из этой скверной истории. Если у вас осталась хоть капля совести, вы не должны стрелять в своего друга. Выстрелите нарочно мимо!
Холмс и виду не подал, что не верит в затею Уотсона. Он даже слегка кивнул Онегину, давая понять, что предложение выстрелить в воздух исходит и от него тоже.
Уотсон, затаив дыхание, ждал с таким выражением лица, словно от ответа Онегина зависела вся его жизнь. «Неужели откажется?» — с отчаянием подумал он.
Но Онегину это неожиданное предложение как будто пришлось по душе. Мало того, оно привело его в восторг. Лицо его просветлело. Он заговорил так горячо, так страстно, словно это был не холодный, во всем разочаровавшийся «москвич в Гарольдовом плаще», а пылкий, восторженный Владимир Ленский: