По следу единорога (Сказание наших ночей)
Шрифт:
Вполголоса выругав Мюргенштюрма, он принялся подыскивать какое-нибудь укрытие от непогоды. Вокруг раскинулось бескрайнее снежное одеяло, но слева смутно маячило какое-то строение. Склонившись наперекор ветру, детектив побрел в ту сторону.
Он уже готов был признать, что темный силуэт лишь почудился, когда ветер вдруг стих, и Мэллори обнаружил, что стоит в нескольких шагах от большого каменного здания. Из окон не пробивался ни единый лучик света, но зато из двух труб в зябкий ночной воздух валили клубы дыма. Бегом одолел оставшуюся дистанцию, Мэллори кулаком постучал
Смахнув снег с накидки, он принялся шарить ладонью по стене в поисках выключателя, но не нашел и вытащил зажигалку. Света она давала маловато, но вполне достаточно, чтобы разглядеть длинный барак с рядами перегородок по обе стороны от длинного коридора. Тут крепко пахло лошадьми, время от времени слышалось топанье копыт по соломе.
Наконец Мэллори отыскал голую лампочку, подвешенную под стропилами, подошел и дернул за свисающий с нее измызганный шнурок. Помещение залил резкий белый свет, лампочка закачалась туда-сюда, и по стенам заплясали тени.
– Есть тут кто?
– окликнул детектив и чуть не подскочил от удивления, когда услышал ответ.
– Да.
– Где вы?
– он с опаской огляделся.
– Здесь.
– Где здесь?
– Посмотрите вниз.
Посмотрев вниз, Мэллори увидел миниатюрную, не более девяти дюймов в холке, лошадку, стоящую прямо рядом с ним.
– Так это ты говорил?
– спросил детектив, присев на корточки, чтобы разглядеть элегантное животное.
– Да, - подтвердил конек.
– Вон там висит маленькое полотенце, - он махнул головой в сторону ближайшего стойла.
– Не будете ли вы добры взять его и положить мне на спину?
Подойдя к стойлу, Мэллори взял полотенце и бережно накинул его маленькому коньку на спину, как попону.
– Спасибо, - сказал конек, не удержавшись от крупной дрожи.
– Здесь становится холодновато.
Мэллори изумленно таращился на крохотное животное.
– А я и не знал, что лошади умеют говорить, - заметил он наконец.
– Конечно, умеют.
– А я ни разу не слыхал.
– Наверное, им просто нечего было вам сказать.
– Наверное, - согласился Мэллори.
– Кстати, ты-то сам лошадь, не так ли?
– Определенно.
– А это конюшня?
– Совершенно верно.
– У вас тут, случаем, не расквартированы единороги, а?
– Боюсь, нет, а что?
– Я тут следовал за одним по ездовой тропе и подумал, что он мог остановиться здесь, чтобы укрыться от непогоды.
– Я бы с удовольствием вам помог, - сказал конек, - но уже больше месяца ни один единорог у нас тут не останавливался.
– Он помолчал.
– Они большая редкость, знаете ли. Вряд ли во всем Манхеттене их нынче сыщется больше двух дюжин. А в каком он двигался направлении?
– Думаю, на север. Я не сумел нагнать его, чтобы убедиться в этом окончательно.
– Открыв дверь, Мэллори высунул голову на улицу, обнаружил, что видимость по-прежнему нулевая, и решил подождать еще пару минут, прежде чем снова двинуться навстречу ветру и снегопаду.
– Я еще ни разу не
– Я не всегда был так мал, - ответил тот.
– Да?
Конек горестно покивал головой.
– А что же случилось?
– полюбопытствовал Мэллори.
– По моему виду не скажешь, но я был беговой лошадью.
– Может, я и видел тебя на бегах. Я бывал в Белмонте и Акведуке три-четыре раза в неделю.
– Да я был не очень-то хорош. Когда я родился, на меня возлагали большие надежды, но я изрядную часть своей карьеры провел, бегая в местах вроде Тристлдауна, Латонии и Фингер-Лейкс.
– А как тебя зовут?
– спросил Мэллори.
– Вас интересует имя, которое мне дал владелец, или настоящее?
– Пожалуй, настоящее.
– Эогиппус.
– Ни разу о тебе не слыхал.
– Я бегал не под этим именем. Это имя я избрал, когда понял свое истинное предназначение.
– Фыркнув, Эогиппус продолжал: - Как я сказал, я был не очень хорошим бегуном.
– Похоже, ты как раз из разряда тех лошадей, на которых я всегда ставил, - холодно заметил детектив.
– Мой владелец и тренер делали все от них зависящее, чтобы помочь мне добиться успеха.
– Например?
– Первым делом они выхолостили меня.
– И это придало тебе прыти?
– с сомнением поинтересовался Мэллори.
– Это придает мне прыти, когда я вижу приближающегося ветеринара, вот что я вам скажу, - с горечью молвил Эогиппус и заржал; эхо его ржания долетело из сумрачных глубин конюшни, словно вздох.
– Едва я оправился, меня вернули на ипподром.
– Может, им следовало испробовать шоры, - предположил Мэллори.
– Пробовали.
– Помогло?
– Шоры помогают лошадям, которые озираются по сторонам и отвлекаются от дела. Я был не таков. Я вкладывался душу в каждый свой шаг. А шоры лишь заслоняли от меня две трети мира, и только.
– Он помедлил.
– Потом в ход пошли медикаменты.
– Запрещенные законом?
– Совершенно законные, - покачал головой Эогиппус.
– Мой тренер считал, что у меня болят мышцы, а лекарства должны были заглушить боль.
– Он снова заржал.
– Они искалечили мою сестру, которая и помыслить не могла, что у нее воспалена лодыжка, пока не порвала связки. Но я-то был совершенно здоровым!
– Просто медленным, - подсказал Мэллори.
Конек печально покивал головой и несчастным голосом подтвердил:
– Просто медленным.
– Что ж, не каждому коню дано быть Сиэттл-Виражом.
– Он был моим дядей, - сообщил Эогиппус.
– Правда? Я едва не разорился, пытаясь найти лошадь, способную обставить его.
– Когда он бежал по дальней прямой, деревья клонились к земле, - при этом воспоминании в голосе Эогиппуса зазвучало благоговение.
– А я так отчаянно хотел быть похожим на него! Для того я и родился на свет - бегать настолько быстро, чтобы мои ноги едва касались земли, чтобы опережать ветер. Ах, как я старался! Я бегал до потери пульса, - он выдержал трагическую паузу, - но у меня просто не было способностей.