По следу смеющегося маньяка. Ложная жертва. Крылья безумия
Шрифт:
У него пересохло в горле, а сердце гулко забилось о ребра. Он отчаянно желал ее, но у него отложилось в мозгу, что ни одна женщина теперь не захочет его, разве только из жалости или как результат сексуального извращения.
– Тебе не нужно говорить мне, что тебя беспокоит, – сказала Лиз. – Ты думаешь, я предлагаю себя, потому что жалею тебя. Нет, я просто хочу тебя, Питер.
Он подошел к ней – не сознавая, что совершенно забыл о том, что ему трудно передвигаться. Обнял Лиз и поцеловал. Это не был
– Ты самая прелестная женщина из всех, кого я знаю, – сказал он, мягко отстраняя ее. – Я отвечу «нет», но не потому, что не желаю тебя. А потому, что я хочу, чтобы ты и Том оставались со мной всю мою жизнь и чтобы я не испытывал вины. – Он улыбнулся ей. – Ты пыталась сказать мне, что эта сторона жизни не закрыта для меня, верно?
– Она не закрыта для тебя, Питер, и никогда не будет закрытой. Только ты должен сказать себе, что хочешь меня или любую другую женщину.
– Иди домой, милая моя Элизабет, – сказал он. – И когда выйдешь на улицу и станешь удаляться отсюда, помни одну вещь – я тоже тебя люблю.
Она подняла руку и коснулась его щеки прохладными пальцами.
– Наслаждайся жизнью, Питер, – сказала она.
Потом она ушла.
Глава 3
Меня зовут Джим Трэнтер. Я был вторым жильцом номера двести пять. Макс Лэндберг все рассказал мне о Питере Стайлсе, когда просил меня пожить с ним в одном номере. Я нисколько не возражал. В «Логове» вообще было принято помещать в одном номере разных людей. Мне было интересно встретиться с Питером. Я был знаком с его статьями, которые давно уже мне нравились.
В то время я работал младшим составителем объявлений в одном рекламном агентстве. Мое агентство занималось и рекламой отдыха в «Дарлбруке», поэтому меня направили сюда подготовить буклет на следующий сезон. Это было поистине приятным занятием, и я не очень торопился с работой, предпочитая учиться катанию с гор на лыжах.
В тот день около десяти вечера я находился у себя в номере, просматривая свои заметки, когда молодой Рич Лэндберг ввалился с сумкой Питера.
– Приехал ваш сосед, – сказал он, – и да поможет вам Бог!
Он ретировался, и чуть позже в комнату вошел, прихрамывая, Питер. Он выглядел поразительно мрачным.
– Я Питер Стайлс, – сказал он. – Полагаю, вам придется делить со мной номер.
Я встал из-за стола, за которым работал, и представился. Мне понравилось его крепкое рукопожатие.
– Рад видеть вас на борту, – сказал я. – Должен признаться, я всегда вам завидовал.
– Завидовали мне?! – Он удивленно поднял темные брови.
– Вашим литературным способностям, – пояснил я. – Сам-то я всего-навсего литературный поденщик.
– Благодарю, – сказал он, снял парку и шапку и повесил их в стенной шкаф.
Я не удержался и взглянул на его ногу:
– Вы здорово научились ею владеть.
Под паркой на нем оказался костюм из серой фланели. Он снял пиджак и повесил его на плечики в тот же шкаф. Затем сел на кровать и стал стаскивать с себя брюки.
– Можете взглянуть на протез и давайте покончим со всякой неловкостью на этот счет.
Культя его искалеченной ноги была укреплена во впадине пластмассового протеза. Она удерживалась на месте своего рода ременной упряжью, стянутой ниже и выше колена. Я пробормотал что-то насчет того, как здорово все это сделано.
Он вынул из своей сумки брюки и твидовый пиджак и надел их.
– Возвращение в «Дарлбрук» – это последний шаг в моей психологической реабилитации, – сказал он. – До сих пор я не очень-то справлялся с собой. Сейчас вдруг наорал на сына Лэндберга. Оказывается, мне все еще трудновато переносить шуточки насчет моего несчастья.
– Могу вас понять, – сказал я.
– Мне нужно извиниться перед мальчуганом, а потом я намерен крепко выпить. Не хотите пойти со мной?
– Меня устраивает любой предлог для выпивки, – сказал я.
Мы вышли из номера и спустились в вестибюль. Питер сразу направился к стойке, из-за которой молодой Лэндберг мрачно наблюдал за его приближением. Питер остановился у стойки и закурил, после чего мягко улыбнулся парню.
– Что-то я подзабыл, как тебя зовут, – сказал он.
– Ричард, – сказал юноша.
– Тебя называют Дик?
– Большинство называют меня Ричем… сэр.
– Я должен извиниться перед тобой, Рич. – Питер глубоко затянулся сигаретой. – Оттого, что мне приходится ковылять на этой проклятой искусственной ноге, я иногда становлюсь ворчливым идиотом. К тому же я здорово устал да еще чуть не поскользнулся и не рухнул в сугроб перед самым входом.
Могу сказать, что он заставлял себя говорить небрежно о своей ноге. Это было похоже на упражнение в самодисциплине.
– Мы можем с тобой забыть об этом инциденте и начать наше знакомство с чистого листа?
– Конечно! – с посветлевшим лицом сказал Рич. – Могу я что-нибудь сделать для вас, сэр?
– Можешь называть меня просто Питер. А твоя мать здесь? Я еще не поздоровался с ней.
– Сегодня она себя неважно чувствует, сэр… то есть, Питер. И ушла к себе сразу после обеда.
– Передай ей привет и скажи, что буду рад увидеться с ней завтра утром, – сказал Питер. – Ты участвуешь в завтрашнем соревновании по прыжкам с трамплина?
– Мне пока за ними не угнаться, – смущенно признался Рич. – Ведь сюда съехались лучшие спортсмены со всей страны.