По следу смеющегося маньяка. Ложная жертва. Крылья безумия
Шрифт:
– Это невозможно, – сказал Питер.
«Господи, – подумал он, – да он и в самом деле танцует!»
– У нас с ней один номер на двоих, – щебетала Джейн. – Нашей Марте придется испытывать некоторые неудобства, имею в виду ее романы. Думаю, она начинает жалеть, что поселилась не одна.
– К сожалению, кататься с вами на лыжах я не могу, – сказал Питер. – Это действительно выше моих возможностей. Но я бы с удовольствием помог вам скоротать свободное время.
Она посмотрела на него с восторженностью ребенка:
– Нет, в самом деле?
– Напротив вашего имени, Джейн,
– Только потому, что я вытащила вас танцевать?
– Только потому, что вы – это вы, – сказал Питер и теснее прижал ее к себе.
Они провели вместе целый час, который показался Питеру восхитительным. Подойдя к угловому столику, они немного выпили и съели по сандвичу. Джейн, не смущаясь, рассказывала о себе. Она была одной из двух сестер, выросших в маленьком городке Новой Англии. Ее отец, Джордж Причард, был известным человеком в рекламном бизнесе. Питер вспомнил, что встречал его на нескольких приемах, когда писал серию статей о том, как Мэдисон-авеню подбирается к контролю общественного вкуса. Джорджу Причарду были свойственны настоящий магнетизм и обаяние. Джейн также обладала невероятно естественными манерами и поразительной жизнерадостностью. По всей видимости, она была очень близка с отцом, который после развода с женой сам воспитывал дочерей – им в то время исполнилось шесть и восемь лет. О своей матери Джейн не упоминала.
– Папа придает огромное значение нашей самостоятельности и независимости, – сказала Джейн. – У меня в Нью-Йорке своя квартира. И у Лауры, моей сестры, тоже. Я получила работу в журнале без какой-либо его помощи – хотя я считаю, что как его дочери мне не составило бы труда заручиться протекцией.
– Хотя вы претендуете на роль второй скрипки после Марты, – сказал Питер, – скорее всего, за вами охотятся толпы кавалеров.
– Возможно, вы и правы, – не смущаясь, согласилась она. – Но у меня несколько иной подход к отношениям с молодыми людьми, нежели у Марты. Я решила ждать своего единственного человека – и дождалась! – Она взглянула прямо ему в глаза. – Я думала, что, если мне суждено встретить именно того человека, который мне нужен, он предпочел бы, чтобы я его ждала. Как по-вашему, я права, Питер? Или мужчины втайне действительно отдают предпочтение таким опытным девушкам, как Марта?
Он похлопал ее по руке.
– Лично мне больше по душе ваш взгляд на этот вопрос, – сказал он.
Она посмотрела на его сильную загорелую руку.
– Интересно, все ли так считают, – задумчиво сказала она.
– Я только высказал свое личное мнение, – сказал он.
– Надеюсь, вы правы, – согласилась она.
Она мягко высвободила свою руку.
– Кажется, мне пора брести в постель, – сказала она. – Но если вы всерьез предлагали составить мне завтра компанию…
– Разумеется, всерьез, – заверил он.
– Кажется, здесь завтракают около девяти?
– Договорились, встретимся за завтраком, – сказал он.
Он дошел вместе с ней до дверей гриль-зала. Джейн помахала рукой Марте, когда они выходили в вестибюль.
– Если вы подождете, пока я накину пальто, я провожу вас до коттеджа, – предложил он.
– Да мне только пересечь
Она взяла из гардеробной шубку, и он помог ей надеть ее. После чего она буквально выбежала из холла в лунную ночь.
Он поднялся в номер. Это был совершенно другой парень, чем тот, который появился здесь несколько часов назад, – задумчивый и угрюмый. Он рассказал мне о Джейн.
– Ужасно приятно познакомиться с девушкой, которую не одолевают корыстные соображения, – сказал он и засмеялся. – Мне приходилось напоминать себе, что ей всего лишь двадцать один год, а мне – тридцать шесть, и уж я никак не подхожу на роль парня, которого она ждет. Сейчас для вас слишком рано, чтобы лечь спать?
– Я поднялся в горы, чтобы дышать свежим воздухом, – зевнув, сказал я.
Я разделся, он тоже. Уже нисколько не смущаясь, я смотрел, как он отстегнул ремни и снял свою искусственную ногу, которую положил рядом с кроватью. Он ловко, как ворона, прыгал на одной ноге.
– Не могу припомнить, чтобы у меня на душе было так легко и свободно, – сказал он, гася свет.
Стоит мне заснуть, как я словно проваливаюсь и ничего вокруг не слышу. Мне кажется, я мог бы спокойно спать и под бомбежкой. Не знаю, сколько времени прошло, когда я услышал, как кто-то громко зовет меня.
– Джим! Джим!
С трудом очнувшись от крепкого сна, я увидел, что рядом с кроватью Питера горит лампа. Он сидел на кровати, завернувшись в одеяло. Его лицо было белым как простыня.
– Вы слышали? – хрипло спросил он.
– Что слышал?
– Этот хохот! – сказал он. – Господи, снова этот дикий хохот!
Он резко спрыгнул с кровати и упал на пол, в волнении совершенно забыв о своей ноге. Затем кое-как встал и допрыгал до окна. Распахнув окно, он выглянул наружу, затем притворил его и обернулся ко мне:
– Так вы его не слышали – этот отвратительный пронзительный глумливый смех?
Он весь дрожал, впрочем, и в комнате было довольно холодно.
– Я ничего не слышал, – сказал я. – Я очень крепко спал.
– Так смеялся тот сукин сын, который сделал меня калекой, – сказал он, шлепнув себя по обнаженной ноге. – Он был где-то здесь. Меня разбудил его хохот. Я подумал, что мне это приснилось, но потом, когда уже проснулся, я снова его услышал.
Он подскакал к столику у кровати, где установлен телефон. Сердито подул в трубку. Наконец дежурный ответил.
– Это Питер Стайлс из номера двести пять, – сказал он. – Пожалуйста, разбудите мистера Лэндберга и скажите, что мне нужно немедленно увидеться с ним. Это очень срочно… Мне все равно, когда он лег. Разбудите его! – Он шлепнул трубку на рычаг, затем стянул с постели одеяло, накинул его на плечи и снова попрыгал к окну. Он поднял раму и выглянул наружу. – Он был прямо здесь – только что! – крикнул он.
Сильный ветер врывался внутрь и сотрясал раму.
Он закрыл окно, вернулся к постели и, прикрепив свою пластиковую ногу, начал одеваться.