По старой дружбе
Шрифт:
Глава 12. Краснов
Хотел бы я сейчас оказаться на своем мотоцикле. Сидя в этом вип-зале для богатых неверных бизнесменов на диване, который, не сомневаюсь, повидал многое (хоть от него и исходит еле различимый запах чистящего средства), я представляю, как чудесно было бы оказаться сейчас где-нибудь на пустой дороге и не думать ни о чем. Абстрагироваться от всего на свете — вот, что мне необходимо в данную минуту.
Обычно взрослые используют для этого алкоголь, но мой стакан уже пуст. И, кроме шума в ушах, ничего не происходит. Мысли по-прежнему мельтешат в голове, и я прикладываю
Осматриваюсь по сторонам в поисках какой-нибудь книги. Погрузиться с головой в какую-нибудь другую историю тоже было бы выходом, только вот в таких местах никто не читает книг. Так что мне ничего не остается, кроме как покинуть эту вульгарную комнату, пересечь зал с танцующими людьми и выйти на улицу. Да, свежий воздух, определенно, привел бы меня в чувство.
Как только открываю дверь, громкая музыка беспощадно бьет по ушам. Венерина почему-то решила, что это место придется мне по вкусу. Что ж, в очередной раз убеждаюсь, что она совершенно меня не знает. Трясу головой, чтобы отогнать воспоминания о сегодняшнем дне. Все-таки расслабился и не смог удержать вереницу мрачных мыслей. Она взбесилась, услышав правду. Она не способна взять ответственность за то, что натворила, и это говорит лишь о ее глупости. Мне становится тошно от мысли, что десять минут назад мы с Леной Венериной почти что снова стали друзьями. Как я мог допустить такую возможность? Как я мог надеяться на это?..
Оказывается, алкоголь все-таки действует, но совсем не так, как мне бы хотелось. Ступени под ногами слегка дрожат, а промежутки между ними кажутся больше, чем есть на самом деле. Поэтому, каждый следующий шаг дается мне с трудом. На последней ступени я поскальзываюсь (на нее кто-то что-то разлил) и взмахиваю руками, стараясь удержать равновесие. Это не помогает, но меня удерживает за плечо какой-то человек. Я узнаю его. Именно ему я заплатил, чтобы он пропустил нас с Венериной наверх. Ему около двадцати пяти, и он напялил дурацкую кожаную жилетку прямо на голый торс. Он награждает меня улыбкой, говорящей: «Мне весело, а тебе?» и хлопает меня по спине.
Киваю ему и шагаю в толчею трясущихся под музыку тел. Кто-то задевает меня локтем. Какая-то девчонка в розовым миниатюрном платье с восторженным воплем пытается вовлечь меня в танец, но я поднимаю ладони вверх и протискиваюсь дальше. До гардероба остается несколько метров, осталось лишь обогнуть целующуюся парочку, но кто-то сзади кладет руки на мои плечи. Я раздраженно поворачиваюсь и натыкаюсь на взгляд Эльвиры. Ее лоб блестит от пота, зрачки расширены, а волосы торчат в разные стороны.
— Ты как здесь? — она наклоняется ближе к моему уху.
— Никак. Уже ухожу.
— Почему? — с искренним удивлением спрашивает она, как будто это лучшее место на планете.
Я мог бы сказать, что все это не для меня. Или что завтра понедельник, а я еще не сделал домашку. Или что мне срочно нужно домой. Но я говорю то, что подсказывает мне мой организм.
— Страшно хочу есть.
— Не проблема!
Она наконец-то убирает руки с моих плеч, хватает меня за край рубашки и тащит куда-то в сторону. Я рад, что не приходится снова пробираться сквозь шумную толпу, мы обходим всех этих людей по периметру, где так темно, что видны только очертания предметов. Затем перед нами вдруг вырастает
Внизу все совершенно иначе. Теплый свет, медленная негромкая музыка, масса столиков с удобными мягкими креслами по бокам, а главное — запах еды. У меня тут же начинает урчать в животе. Эльвира указывает головой на крайний столик и подходит к человеку в белоснежной отглаженной рубашке. Пока она делает заказ, я осматриваюсь. Если бы я знал об этом месте, я бы не отвалил кучу денег за ту дурацкую комнату.
— Как тебе в отчаянье?
Эльвира вешает сумочку на спинку кресла и усаживается, положив ногу на ногу. Мне требуется некоторое время, чтобы вспомнить, что Отчаянье — это название бара, и вопрос никак не связан с выражением моего лица.
— Н-нормально. Будет еще лучше, когда я поем.
— Вы с Венерой разминулись? — она продолжает пялиться на меня, что вызывает во мне бурю не самых приятных эмоций. — Не грузись. С ней такое бывает. Она скоро догадается, где ты, и придет.
— Не придет.
— О, — она на секунду опускает глаза, — понятно. Хочешь выпить?
— Уже выпил. Алкоголь здорово переоценивают.
Эльвира смеется, запрокинув голову, будто бы я рассказал анекдот.
— Недостаточно выпил, — заключает она. — Сейчас исправим.
Я не протестую. Кресла такие мягкие и удобные, что мне совершенно не хочется вставать, хоть мочевой пузырь и намекает на то, что пора бы. И домой тоже не хочется. Так я начну думать, а мне нужно убрать из головы все надоедливые мысли. На мотоцикл в таком виде тоже не сядешь… Компания Эльвиры мне, честно сказать, не по душе, но это лучше, чем ничего. Да и, по какой-то причине, она, кажется, ко мне добра.
Официант в белой рубашке приносит еду, и я набрасываюсь на гигантский бургер с не свойственным мне неистовством. Эльвира тихонько хихикает и обменивается многозначительным взглядом с парнем, принесшим еду, но я это игнорирую. Кажется, я не ел ничего вкуснее этого бургера.
После того как я доедаю последний кусочек и облизываю пальцы, Эльвира посылает мне ослепительную улыбку и сообщает, что отправляется в туалет. Я напрашиваюсь с ней, как будто мы неразлучные подружки. К счастью, туалеты здесь раздельные, и в мужском нет никакой очереди.
Я возвращаюсь к нашему столику раньше нее и обнаруживаю на красной скатерти целую батарею из одинаковых рюмочек с прозрачной жидкостью внутри. Эльвира появляется спустя пять минут и улыбается, глядя на выпивку.
Отмечаю, что она причесала волосы и подкрасила губы. Она пододвигает ко мне одну рюмочку и приподнимает брови.
— А ты?
— Сначала догони меня, — мурлычет она и откидывается на спинку кресла.
Ее смешит мою скривившееся лицо, и она тут же толкает в мою сторону следующую рюмку. Я не против. Совсем нет. Мне даже весело. Почему я раньше так не веселился?
— Так, значит, вы расстались, толком и не начав встречаться?
Мое горло горит, а глаза немного слезятся от горькой обжигающей жидкости.
— Можно и так сказать.
Мне хочется рассказать ей все о Венериной, включая нашу сегодняшнюю поездку, но она — не тот человек. Она — посредник. Заинтересованное лицо. Но лицо симпатичное.