По светлому следу (сб.)
Шрифт:
– Мне на память пришел один случай из дореволюционного прошлого моего отца, старого коммуниста, – оживленно проговорил вдруг Никитин. – Он мне рассказал как-то, что ему довелось однажды сидеть в тюрьме вместе с уголовниками. Целыми днями его соседи резались в «очко». Какие только меры не принимали надзиратели, чтобы отобрать у них карты, – все было напрасно. Обыски производились и днем и ночью, и в присутствии арестантов и в их отсутствие – результат был один и тот же: карты не находились. И где, вы думаете, они их прятали?… В карманах шинели то надзирателя, то одного из жандармов! Ловкость рук, понимаете ли! А тем, конечно,
– Понимаю, товарищ полковник, – ответил Киреев. – Вы полагаете, что и фотоаппарат Иглицкого где-нибудь в таком месте, в котором нам и в голову не приходит искать его?
– Все может быть, Антон Иванович… – задумчиво проговорил Никитин и, походив немного по кабинету, добавил: – А не съездить ли и мне с вами на дачу Иглицкого?
Они выехали на дачу Счастливчика на следующий день ранним утром. Иглицкий снимал ее у некоего Лопухова, человека весьма занятого и почти никогда не бывавшего в своих загородных владениях.
День был ясный, солнечный. Все сверкало и ликовало вокруг, но это не радовало Никитина. Всю дорогу одолевали его тревожные мысли. Скосив глаза в сторону майора, сидевшего за рулем, он увидел хмурое, сосредоточенное лицо Киреева. Наверно, и он размышлял о чем-то не очень веселом…
– А вам не кажется, что мы придумали за Иглицкого такой ход, которого он не делал вовсе? – спросил его Никитин.
– Нет, не кажется, – не очень охотно ответил Киреев.
Никитин промолчал и стал внимательно вглядываться в веселый березовый лесок, в который они свернули с шоссейной дороги.
Майор вырулил машину по трудному участку, поврежденному недавно прошедшими дождями, и продолжал:
– Иглицкий, конечно, спрятал свою пленку где-то тут, на даче Лопухова. А то, что пока никто из иностранных агентов не проявлял интереса к этой даче, ни о чем еще не говорит. Могут ведь пожаловать сюда и геленовские агенты, о которых сообщил нам Голубев. А может быть, они уже где-нибудь здесь поблизости…
Никитин не успел ответить, так как машина сделала резкий поворот и остановилась, чуть не наскочив на дерево. Полковник больно ударился головой и увидел, что Киреев стремительно выскочил из машины, выхватив из кобуры пистолет. Осмотрев ближайшие кусты, майор вернулся на дорогу и приподнял лежавшую поперек проезжей части доску.
– Вот, полюбуйтесь, – обратился он к Никитину. – Видите, какие гвоздики? Такие проколы могли бы получить, что застряли бы тут надолго.
– Вы полагаете, значит, что доска эта тут не случайно?
– Вне всяких сомнений!
– Но кому это нужно?… – удивился Никитин, внимательно рассматривая доску, утыканную гвоздями.
Доска была старая, потемневшая от времени, а гвозди совсем новые. Вбиты они были так часто, что не оставалось сомнений, с какой целью это сделано.
– Значит, кому-то понадобилось, – ответил Киреев. – Какой-то тип метнулся тут из-за дерева в кусты, как только я выскочил из машины. Похоже, что специально поджидал нас. Нужно будет немедленно выслать сюда наших людей, пусть прочешут хорошенько этот район.
– Очень странно все
…На даче Иглицкого все оказалось в порядке. Старший лейтенант, возглавлявший скрытую охрану порученного участка, доложил Никитину, что за время его дежурства не было замечено ничего подозрительного. Осмотр дачи тоже не дал никаких результатов.
В Москву контрразведчики возвращались молча. Неожиданное происшествие придало новое направление их мыслям, и они теперь думали об этом всю дорогу.
А когда машина уже подъезжала к Москве, Никитин первым нарушил молчание:
– Если эта доска с гвоздями действительно предназначалась для нас, кому-то, значит, хорошо известны номера наших машин. Не поинтересоваться ли вам в связи с этим нашим гаражом, Антон Иванович?
Совет полковника Никитина Киреев понял как приказание и тотчас же направился выполнять его, хотя и не очень надеялся на успех. Ясно было пока лишь одно – кто-то явно интересовался машинами управления, возглавляемого генералом Сомовым. Но с какой целью? Ведь не сами же по себе машины эти интересуют кого-то?…
Что в связи с этим могут подсказать работники гаража? Помогут, может быть, выяснить, каким образом могли стать известны кому-то номера машин? Да, это, пожалуй, наиболее реально. Нужно расспросить начальника гаража, нет ли среди его шоферов людей болтливых, малоразборчивых в знакомстве с посторонними людьми.
С этого и начал Киреев свой разговор с инженер-капитаном Ерохиным. Капитан стоял горой за своих людей, уверяя майора, что все они народ испытанный, надежный. А когда узнал, с какой целью Киреева интересуют работники гаража, воскликнул почти с облегчением:
– Так вы бы мне сразу сказали об этом, товарищ майор! У нас тут тоже один подозрительный тип несколько дней подряд мимо гаража прохаживался. И как раз в то время, когда машины из ворот выходили. Очень даже возможно, что он записал кое-какие номера.
– Так почему же вы не задержали его, не проверили документы? – удивился Киреев.
– Пытались, товарищ майор, но он улизнул от нас.
– Когда это случилось?
– Дня три назад. Я тогда же и доложил об этом майору Земцову, а он надо мной посмеялся только. «Тоже мне пинкертоны, говорит, вы уж лучше своим делом занимайтесь, а то вам каждый прохожий начнет шпионом казаться». А дело-то, видно, куда серьезнее, чем майору Земцову показалось…
Когда Киреев доложил полковнику о своем разговоре с начальником гаража, Никитин воскликнул оживленно:
– Выходит, что догадка наша верна, Антон Иванович! Действительно, значит, существует человек, интересующийся нашими машинами. Попробуйте-ка теперь сами поговорить с шоферами.
Киреев снова отправился в гараж, однако ничего интересного узнать ему не удалось. Зато на следующее утро, едва только он пришел на работу, к нему явился шофер Куницын.
– Вот ведь какая штука, товарищ майор, – смущенно проговорил он, – кто-то мне обшивку заднего сиденья изрезал…