По темной стороне
Шрифт:
— Это была моя камера.
— Чего?!
— После того, как моя сила пробудилась, многие погибли, пришлось срочно искать способ обезопасить замок.
— Ну, замок ты обезопасил, а где те, кто тут жил? — то, что вопрос в высшей степени нетактичный, я поняла слишком поздно. — Прости. Ты, конечно, можешь не отвечать. Я не хотела…
— Все ушли после того, как я убил моих приемных родителей. Не сразу, конечно. Поначалу они боялись, что я их догоню и накажу, но со временем я смог найти способ сдерживать неконтролируемые
— Тоже здесь спал?
— Меня запирали по вечерам, — кивнул он, по-новому взглянув на мою камеру. Будто бы видя ее такой, какой она была тогда, во времена его юности.
Подумать только, когда-то мой кошмар был подростком. Очень опасным подростком, расшалившиеся гормоны которого лишили жизни огромную кучу человек.
— Но сбежали-то они как?
— Заперли меня в одну из ночей и ушли. Они были уверены, что я не смогу выбраться. Никто не знал, что запасной ключ я всегда держал при себе. Пока я спал, он был для меня бесполезен. Сила могла увести за собой мое тело, но была не в силах им управлять.
— И что? Ты выбрался, догнал их и воздал за все хорошее? — никогда раньше не думала, что могу быть такой кровожадной, но мне их даже жалко не было. Вот приемных родителей Раяра было очень жаль, а этих… Они моего ужастика заперли, сознательно оставляя его на долгую и мучительную гибель.
— У меня не было на это времени.
— И на что же ты его тратил, позволь узнать? — едко поинтересовалась я, недовольная тем, что это злодеяние не было наказано.
— Учился контролировать силу.
— Что, сам?
— А кого я мог попросить о помощи? — удивился мой кошмар и тут же недовольно скривился: — Яна, даже не думай меня жалеть.
— Так поздно уже, — вздохнула я, крепко обнимая его шею. Жалела я его недолго, но очень самоотверженно. Потому что он весь такой бедный-несчастный, одинокий, недосмотренный, недолюбленный…
— Хватит!
— Ну чего сразу хватит-то? — проворчала я. — Хорошо, не хочешь, чтобы я тебя жалела, давай я буду тобой гордиться? В каких ужасных условиях рос, а ведь нормальным вырос. Нет, с головой у тебя, конечно, серьезные проблемы, но их могло быть больше и…
Раяр предостерегающе рыкнул, и я не стала развивать мысль, предложив:
— Так что, хочешь, чтобы я тобой гордилась?
— Я хочу, чтобы ты меня любила.
И так мне сразу неудобно стало у него на ручках, и неуютно, и некомфортно.
А главное — что сказать-то, я не знала. Любви он моей хочет, а откуда мне знать, люблю я его или нет?
Самоанализ и я — вещи настолько несовместимые, что проще Раяра обрядить в розовое платьице, чем мне понять себя.
— Срок давно истек, но из-за твоей… особенности я решил дать тебе немного времени. А теперь, раз ты уже в состоянии от меня прятаться и задавать вопросы, значит, пришла в себя.
— Говори
— Яна, — с таким непередаваемым укором в голосе протянул он.
— Ничего не знаю, поставь меня, пожалуйста, — протараторила я, требовательно дрыгаясь в его руках.
Поставил и даже тунику на мне оправил, издевательски так, а потом тихо, угрожающе спросил:
— Где моя любовь?
— Где? — послушно повторила, не стушевавшись под суровым взглядом. — Ну, а что? В конце концов, это же твоя любовь, откуда мне знать, где ты ее потерял.
— Значит, все-таки, хочешь завтрак в постель?
Кто бы мог подумать, что он такой злопамятный?
— И розы, насколько я помню, тебе очень понравились, — нехорошо улыбнувшись, Раяр сделал шаг ко мне. Пришлось отступать, недовольно поджимая губы.
— Вот только давай без угроз.
— Это не угрозы, Яна.
— А, по-моему, как раз они и есть. И вообще, ну чего ты такой злой, а? Ну подожди немного. Ты на весь замок единственный мужик, рано или поздно я в тебя все равно влюблюсь. Втрескаюсь по уши. Гарантированно!
— Я не могу больше ждать! — рявкнул он, резко качнувшись ко мне.
Я инстинктивно отпрянула, но сзади, так некстати оказалась решетка моей заговоренной камеры, а впереди этот.
Глаза горят, щека подергивается, и руки, вцепившиеся в прутья рядом с моими плечами, сжаты до побелевших костяшек, и на роже прямо метровыми буквами написано, как же ему любви-то не хватает.
— Т-терпелка сломалась? — нагло предположила я дрожащим голосом. Слабоумие и отвага — это про меня, да. Это мой девиз по жизни.
— Яна, — прорычал он, а я угрозу в его голосе расслышала (хотя там и глухой бы ее услышал) и решила его шокировать. Пусть он лучше офигеет, чем озвереет.
— И вообще, я не могу тебя любить! Ты же меня не любишь, это ущемляет мои чувства. Хочешь моей любви — бери и люби меня!
Раяр не офигел от неожиданной встречи с женской логикой, но немного успокоился и мрачно произнес:
— Уже…
Уверенная, что ослышалась, я тихо переспросила:
— Чего?
— Я тебя люблю, — раздраженно произнес он. Будто бы и не в любви вовсе признавался.
Впрочем, просто по выражению его рожи можно было понять, что романтического момента не получится. Да и какая романтика, когда в спину упираются прутья решетки, а надо мной нависает злющая громадина?
— Правда? — искренне изумилась я, отчего и глаз кое у кого нервно дернулся, в дополнение к щеке. — А как?
— Как ни странно, — он почти рычал и выглядел совсем не как страстный влюбленный. Он выглядел как страстный маньяк, потерявший свою бензопилу, но не задор и желание покромсать жертву на фарш.