По ту сторону добра

Кашин Владимир Леонидович

После первых эмоциональных возгласов волнение немного улеглось и беседа то загоралась, то угасала.

Сидя в глубоких мягких креслах, словно в изолированных гнездах, сестры говорили о каких-то несущественных мелочах, все еще привыкая, прощупывая друг дружку взглядами, сравнивая виденное с тем, что сохранила память.

Миссис Томсон, чувствуя волнение и смятение сестры, как могла, помогала ей своей лаской. Касалась ее плеча, успокаивала. В какую-то минуту даже подошла и обняла Таисию.

— А помнишь, — с какой-то детской обидой в голосе и смехом сказала Таисия Григорьевна, — как тебе сшили новое платье, а мне — нет, я убежала в сад, спряталась и плакала. Едва отыскали. Я

всегда донашивала твое и очень сердилась за это на тебя и обижалась на маму…

Воспоминания о родителях, детстве, о школьных друзьях чередовались с рассказами о Германии, Англии, о покойном Вильяме Томсоне и Борисе Сергеевиче, о режиссере, который привез Таисию Григорьевну из Ровно в Киев и который потом «съел» ее здесь. Перескакивали в разговоре с одного на другое, будто жизнь каждой была какой-то торбой, куда беспорядочно запиханы разные события.

Но среди всех полузабытых картин перед Кэтрин то и дело вставал образ паренька, всегда волновавший ее юную душу, пока его не заслонили наслоения беспощадного времени. И вот сейчас он снова всплыл в ее сознании, и Кэтрин захотелось поговорить об этом юноше.

Таисия Григорьевна словно прочитала мысли сестры.

— А знаешь, кого я встретила в Киеве? Андрея! Помнишь соседей, Воловиков? Ты даже когда-то дружила с ним. — И глаза Таисии Григорьевны засветились лукавством.

Сердце у миссис Томсон вздрогнуло.

— Какого Андрея?! — удивилась она. — Его давно нет в живых.

— Честное слово, видела! Несколько раз, — поклялась Таисия Григорьевна. — Правда, фамилия у него другая.

— Ну, вот. Просто похожий человек, — уверенно проговорила миссис Томсон. — Можно съездить в Криницы, на его могилу. Он умер в ночь, когда немцы выгоняли нас из села.

— А кого же я тогда встретила? Неужели ошиблась? — Таисия Григорьевна растерянно замолчала. — Земля ему пухом, если так. — Вскоре она вновь повеселела. — Признаюсь теперь, я, девчонкой, всегда за вами подглядывала, а один раз видела, как вы целовались в саду, за дикой яблоней. Но мне стало стыдно, и я сразу убежала, пока вы не заметили. И запомнила это на всю жизнь…

— Уши тебе оторвать нужно было, — неожиданно по-девичьи застыдившись, упрекнула миссис Томсон сестру, чувствуя, как ее вдруг обдало жаром.

Стараясь спрятать волнение, спросила:

— И давно ты его видела?

— Кого?

— Того, похожего на Андрея?

«Какая глупость! Из могил не встают!» — в то же время подумала Кэтрин. Но не спросить не могла.

— Не очень, — ответила Таисия Григорьевна. — Он тут, в Киеве, теперь живет. Врач… Но, правда твоя, может, и не наш криничанин. Он меня не признал. Как-то поздоровалась, хотела заговорить, но он и головой не кивнул — отвернулся и прошел мимо. Я решила: бог с тобой! Но потом рассердилась на себя: подумать только — за все время одного-единственного криничанина встретила и не смогла поговорить. Я его узнала, а он нет. Конечно, я очень изменилась… Когда встретила вторично, набралась духу и решительно подошла к нему. «Извините, — сказала, — я из Криниц. Таисия Притыка. А вы не Андрей Воловик?» Он посмотрел на меня испуганно. «Нет, нет, — проговорил быстро. — Вы ошиблись. Я не знаю никаких Криниц, никаких Воловиков. Я совсем другой человек». Но глаза у него, Катруся, так и бегали. Мне не оставалось ничего другого, как снова извиниться. Впрочем, я даже этого не успела сделать, потому что он заспешил, чуть ли не бегом бросился от меня… Все это показалось очень странным, и я решила при случае проследить за ним. А в прошлом году, когда я еще работала, заболел отоларинголог, который обслуживал наш хор, и в театр пришел новый врач. Это был тот самый, похожий на Андрея Воловика, мужчина.

У него дрожали руки, когда осматривал мое горло, и я еще раз подумала, что это, наверное, наш Андрей. Но почему он от меня прячется? Потом узнала, что фамилия у него совсем другая — Найда… Вскоре я ушла из театра, больше с ним не встречалась, и все это осталось для меня загадкой.

Миссис Томсон откинулась на спинку кресла.

— Отец Андрея Воловика был полицаем в Криницах, — задумчиво проговорила она.

— Вот как… Полицаем…

— Да. Только каким-то странным… Во всяком случае, он погиб от немецкой пули.

Кэтрин посмотрела на часы, поднялась и подошла к чайному столику, на котором стояли небольшой электрический самоварчик и хорошенький сервиз — приятный сюрприз администрации гостиницы для иностранных гостей, — и воткнула штепсель в розетку в стене.

— С трех до пяти часов у нас в Англии непременно чай. В любую пору года. Это старая традиция. Попробую и в этих условиях заварить по-нашему. Тебе понравится.

Сестры пили чай. Кэтрин Томсон угощала Таисию сладостями и рассказывала о своей жизни за границей, а мысли ее все время возвращались к похожему на Андрея человеку. Наконец она не выдержала.

— Тася, сестричка, — немного запинаясь, с натянутой улыбкой, будто шутя, проговорила, — а ты не могла бы… узнать его телефон?.. Ну, этого человека, похожего на Андрея.

Таисии Григорьевне не нужно было объяснять причину.

— Узнаю, узнаю, Катрусенька, — заговорщицки проговорила она. — Ой, — вскрикнула вдруг, — мы это и сейчас можем сделать! Знаем фамилию. Имя, отчество, если это он, наверное, остались у него те же — Андрей Гаврилович.

Она мгновенно пересела на круглый пуфик около телефонного столика и набрала «09».

— Будьте любезны, Найда Андрей Гаврилович… Да, Андрей Гаврилович… Адрес? Не знаю, девушка. Я вас очень прошу. Мы приезжие, издалека, тридцать лет не виделись…

Таисия Григорьевна уговорила телефонистку и через каких-то полминуты начала записывать на уголке газеты:

— Сорок девять… тридцать один… Так… И такие же инициалы? Будьте любезны, второй… Пятьдесят семь… так… тринадцать… так… Спасибо, спасибо… Двое людей с одинаковыми фамилиями и инициалами, — объяснила, положив трубку. — Но это немного… В Киеве свыше двух миллионов жителей, легко сказать… Один из номеров его… Можно и сейчас позвонить.

Миссис Томсон вяло усмехнулась и покачала головой.

— Не нужно. В другой раз… Я утомилась, Тася. Столько впечатлений, столько волнений, хотя и радостных…

— Тебе нехорошо? — испугалась Таисия Григорьевна.

— Ничего, ничего. Налей мне, будь любезна, валерьянки, там в спальне на туалетном столике.

Выпив лекарство, миссис Томсон сказала:

— А теперь я отдохну, Тася…

— Я еще посижу около тебя. Вызвать врача?

— Нет, нет, не нужно. Сейчас станет легче… А ты приходи завтра… Сможешь утром?

— Конечно, смогу.

— Вот и хорошо… Завтра, я говорила, прилетает Джейн… И знаешь… Ей ничего об истории с этим врачом не рассказывай…

— Конечно, конечно. Это ей ни к чему…

* * *

После того как Таисия Григорьевна ушла, миссис Томсон долго сидела расслабленно в кресле, и призабытые картины вставали перед ее глазами.

…Всех подняли затемно. Она не сразу поняла, что скоро уже рассвет. «Шнель, шнель, шнель! Собирайся, выходи!» Немецкие солдаты и полицаи не давали даже оглядеться, люди спросонья не могли ничего найти в хате. «Выходи! Выходи! Шнель! Шнель!» Кто задерживался, того прикладом или просто кулаком в плечи! Вещей никаких не разрешали брать, только еду на дорогу. «Скоро возвратитесь в свои Криницы. Все будет целое — немцам ваше тряпье ни к чему!»