По ту сторону фронта
Шрифт:
— Кушайте, соколики!.. Вон как оголодали! Мученики вы наши, страдальцы!..
Насытившись, Перевышко пошел проверить караулы. А мы с Черкасовым разделись и в чем мать родила залезли на горячую печку. Оставаться в мокрой одежде мы не могли, хотя положение группы было довольно рискованное. Нам уже рассказали, что вчера отряд немцев пошел из Стайска в Терешки, а гитлеровцы, которых мы выбили из деревни, бросились к Лепелю. Вдруг те или другие вернутся, чем черт не шутит?..
Перевышко вернулся, взглянул на нас, и веселые искорки заиграли у него
— Хоть бы одеялами прикрылись… И главное, гранаты перед собой разложили… Вы что же думаете, что вам так и придется без штанов воевать?
— Может случиться, — ответил Черкасов, стараясь сохранить серьезность, — всякое бывает.
— Да вы, товарищ капитан, одним своим видом любого испугаете. Зачем вам гранаты?
А сам смеется. И мы не выдержали.
— Уйди, артист! — крикнул сквозь смех Черкасов.
— Нет, лучше раздевайся, — сказал я, — и полезай к нам, Тебе тоже надо обсушиться и отдохнуть.
Когда Перевышко присоединился к нам, Черкасов уже серьезным тоном рассказал:
— Ничего смешного: надо будет — и голый пойдешь. В гражданскую войну, помню, на польском фронте, целым эскадроном наши купались. Лошадей-то надо мыть, самим-то надо мыться?.. А тут как раз налетели белополяки. Одеваться некогда. Командир эскадрона командует: «По коням!» Шашки к бою — и айда! — в чем мать родила. Разбили поляков, потом вернулись одеваться. Ничего, силы не убыло оттого, что голые…
Колхозники вместе с нашими бойцами держали караулы по всей деревне. Стоял караул и на большаке. Наш гостеприимный хозяин, пока мы сушились, тоже дежурил на улице.
Отдохнули. Беспокойный Перевышко успел обегать деревню и у бывшего сторожа сельмага достал нам по пачке махорки.
— Закурим, товарищ комиссар!.. Все в порядке!
Я вспомнил, как шел он вчера: мрачный, согнувшийся. Теперь его было не узнать.
— Да, все в порядке. Пора двигаться.
Пели третьи петухи, было три или четыре часа утра, когда мы, поблагодарив хозяев, вышли из хаты. Весело перекликаясь, собирались наши партизаны. Их тоже нельзя было узнать.
— Все в сборе?.. Пошли!
И вовремя. Вскоре, когда мы уже были на проселочной дороге, с противоположной окраины села раздались выстрелы: фашисты вернулись. Вступать с ними в перестрелку мы, конечно, не стали, но и они не могли преследовать нас в темноте по лесной дороге.
Часам к двенадцати двадцать девятого октября явились мы на базу. Батя посмеялся над нами и пожурил нас:
— Такие взрослые дяди — и заблудились. Сразу видно, что не знаете леса. Разве можно такими болотами ходить напрямик?.. Ну, вперед будете умнее.
Нам даже отдохнуть не удалось как следует после этого приключения. Вокруг отряда стягивалось кольцо немецких карателей. Целый полк, двигавшийся к фронту, брошен был против нас. В Стайске, Велевщине, Островах, в Замошье, в Стаичевке, в Черной Лозе — везде были фашисты. Тридцатого октября, рано утром, еще
О наступлении немцев мы знали заранее от местного населения и подготовились к нему. Черкасов с группой партизан был выслан от лагеря к Нешкову по лесной дороге, а я с двумя взводами получил приказание сделать засаду около дороги Терешки — Нешково, там, где выходит на нее тропа из нашего лагеря.
Мы окопались и залегли на высотке. Ждать пришлось недолго. Часов в пять показалась первая группа гитлеровцев. Шли тихо, только слышалось шарканье ног да негромкое позвякиванье оружия. Зная, что это — головная походная застава, я приказал пропустить ее и послал к Бате связного, чтобы сообщить о начале наступления врага. Через некоторое время прошла еще колонна — более двухсот фашистов. Мы ее тоже не тронули, ожидая главные силы. Наконец в предутренней тишине послышался стук колес и храп лошадей… Ближе… Ближе… Поравнялись с нами… Пора! Пропустив голову колонны, я скомандовал:
— Огонь!
Разом заговорили все наши пулеметы и автоматы. Фашисты сначала растерялись, смешались, отхлынули, но потом, отступив немного и заняв удобную позицию на другой стороне дороги, открыли ответный огонь. В глубине леса начали рваться мины.
Мы выполнили то, что нам было поручено, и начали отходить. Здесь не обошлось без комического эпизода. Некоторые необстрелянные бойцы из пополнения поторопились отступить раньше других, а надо было переходить болото, неглубокое, но вязкое. И вот, выбираясь из болота на другую сторону, я увидел белобрысого парня, который сидел на пенечке в одном сапоге, подняв босую грязную ногу, и кричал кому-то из наших ребят:
— Эх, вы и трусы! А еще партизанами называетесь! Шли после меня — нет, чтобы мой сапог подобрать!
В лагерь возвратились без потерь. Со стороны Нешкова слышна была перестрелка. Это Черкасов встретился с головным отрядом карателей. Часам к одиннадцати вернулся и он. Зная, что враги не оставят нас в покое, мы все же рассчитывали продержаться на своей базе до ночи, а потом под покровом темноты выбраться из окружения. Но уже к двум часам немцы нащупали нашу партизанскую тропу и вступили в бой со взводом Перевышко, который стоял в заставе. А потом и со стороны Нешкова, и с другой стороны, с северо-востока, фашисты ворвались в лес, очевидно рассчитывая взять нас в клещи.
Вести в таких условиях бой с регулярным немецким полком было, конечно, нецелесообразно. Спешно стали собираться и двинулись прямо в болото. Уходя, увидели, что на месте нашей стоянки рвутся гранаты и горят партизанские шалаши.
Немцы пытались преследовать нас, но вскоре отстали. А мы продолжали движение. Погода была холодная. Сверху падал снежок, а под ногами ломался тоненький лед, и мы проваливались в вязкую жижу болота по колена, а иногда и по пояс. Мокрая одежда бойцов замерзала, коробилась и хрустела на каждом шагу.