По ту сторону мести
Шрифт:
– Спасибо, - улыбнулась я.
Деньги мне сейчас нужно было экономить. И совет женщины пришёлся очень кстати. А когда я вернулась, комендант вручила мне ведро, ворох тряпок, причём отдельно для полов, батареи и рамы, и отдельно для окна.
– У нас поэтапный ремонт. Вот в прошлом году, крышу починили. В этом окна, двери и батареи новые поставили. Да не какие-нибудь, а чугуний. Проректор у нас по АХЧ новый. Как бы не ушёл. Больно мужик хозяйственный и строгий. А на следующий год обещал стены и полы в коридорах в порядок привести. И вот, держи перчатки. А то ведь все руки этой химией пожжeшь!
– рассказала она.
Уборку я начала с комнаты. Оттащила тяжёлую кровать,
Пока рамы и батарея сохли, я решила, что пора идти в санузел. Белоручкой я никогда не была. Слуг у нас с бабушкой не было, а дедушка любил, чтобы дома был порядок. Да и бабушка посторонних в доме не терпела. Она и охранника-то терпела из-за меня. Когда первая грязь была смыта, и залила сам унитаз, раковину, что висела буквально над ним и квадратный железный поддон под душевой лейкой средством для удаления ржавчины, что посоветовал продавец, и пошла к окну. Те два часа, что нужны были, чтобы растворить многолетнюю ржавчину, я решила потратить на покраску батареи. А то рамы и подоконники покрасили, а батареи так и были чёрными.
Потом драила плитку в душевой от извести, осевшей от воды и всю сантехнику. Оказалось, что под слоем пыли, грязи и известкового налёта скрывалась крупная квадратная плитка нежно-голубого цвета. А раковина и унитаз были белыми, а не кремово-бежевыми. Да и сваренную из толстой арматуры раму, на которую установили когда-то душевой поддон, я тоже покрасила. Зря я что-ли на краску тратилась?!
День промчался незаметно. Часов в девять вечера в дверь постучали. На пороге оказалась Любовь Рустамовна.
– Я-то думаю, что за вонь на весь этаж? А это ты здесь хлорирование решила совместить с лакокрасочными работами?
– оглядела она мои успехи.
– А спать-то ты как будешь, дурёха? Потравишься же! Открывай, давай дверь в туалет, там вытяжка хорошая. И окно. Закрывай тут всё и пошли. В комендантской поспишь. О чём только думала? Но чисто, аккуратно. Этого не отнять. Пойдём, чаем с молоком напою. Надышалась же, поди.
На следующий день, Любовь Рустамовна заставила каких-то парней, наверное, таких же студентов, только похоже со старших курсов, поставить кровать к стене, принести откуда-то большой трёхдверный шкаф, стол и старенький холодильник.
– А нам за это что-то будет?
– спросил кто-то из них у комендантши.
– Наоборот, кое-чего не будет. Например, моего рассказа проректору по воспитательной работе о пиве в вашей комнате, и явлении в общежитие в три утра, Усманов.
– Подбоченилась Любовь Рустамовна.
– Ну, по доброте душевной, значит по доброте!
– ответил тот же парень.
– Холодильник старенький и неухоженный. Но работает как надо, отмыть только. А это ты умеешь. Я уже знаю.
– Усмехнулась комендант.
– Матрас, одеяло и подушка. Не фирма, конечно, но новые. У нас весь фонд обновили. И вот... Это чистые и глаженные. Раньше висели в актовом зале. Они уже списаны, а тебе сгодятся. Всё не с голыми окнами сидеть. И будильник себе купи.
На край кровати лёг большой свёрток и стопка тeмно-зелeной бархатной ткани.
– Спасибо вам большое, Любовь Рустамовна.
– Поблагодарила я эту с виду хоть и колючую, но на самом деле добрую женщину.
Через несколько часов, собираясь идти на кухню поставить чайник, я оглядела свою комнатку. У чисто вымытого окна, сейчас украшенного тюлевой дневной занавеской и тяжелыми ночными из зелeного бархата, стоял стол. С одной стороны от него стоял шкаф, куда я убрала
Ещё немного денег, что оставил мне Виктор, я потратила на всякие мелочи. Ёршик в туалет, занавеску чтобы прикрыть душ. Небольшой коврик для туалета, заварку, сахар, чайник для кипячения воды и будильник.
Чуть позже я обняла ладонями бокал-малинку с горячим чаем.
– С новой жизнью, Алина!
– сказала я сама себе.
Глава 7.
Глава 7.
– Доброго дня, уважаемые студенты!
– вошла в аудиторию... Шапокляк.
Осень в начале сентября ещё очень тёплая, солнечная и мягкая. Поэтому до последних двух пар в пятницу мало кто досидел. Из потока человек в шестьдесят за партами сидела едва ли треть. К тому же по большинству предметов шли первые, ознакомительные лекции.
Так как я появилась на потоке позже остальных, то мне остались на выбор три первые парты. Крайние ряды были уже заняты, то есть сидеть придётся с соседом или соседкой. Поэтому я решила, что уж если верить в себя, то на полную, и заняла парту прямо перед столом преподавателя.
Вошедшая женщина была миниатюрной, удивительно изящной и очень пожилой. Совершенно белые волосы были собраны в объёмный низкий пучок на затылке. Одета она была в белоснежную блузку с пышными рукавами и кружевным воротником и чёрное платье без рукавов. Образ настолько соответствовал любимому персонажу, что я против воли ждала появления деловитой крысы Лариски.
– Зовут меня Зингер Элеонора Рихторовна, - продолжила она хорошо поставленным голосом.
– Предупреждаю сразу, и больше к этому вопросу возвращаться я не намерена. Перечислять мне своих влиятельных и очень влиятельных родственников ни к чему. Мне не нужны лишние знакомства и вообще я социопат. Пытаться поправить моё финансовое положение за запись в зачётке не нужно. Я не на паперти, милостыню не принимаю. Рассказывать о трагедиях в семье, тяжёлой болезни, болезненной менструации, вчера наступившей беременности или сделанном только что аборте даже не начинайте. Рожать на моих лекциях, зачётах или экзаменах тоже не стоит. В нашем институте есть, кому оказать вам высококвалифицированную помощь, так что вашему наверняка блестящему, полному и точному ответу на вопрос ничто не помешает. Прогульщики лекций и семинаров могут также весело прогуливать зачёты и экзамены. Я искренне считаю, что недоученный врач, это убийца с лицензией. А в моём преклонном возрасте проблемы с уровнем подготовки докторов уже очень близки и понятны. И так, перекличка и на этом вводную часть закончим.
Такого представления педагога у нас ещё не было. Выйдя после двух пар гистологии в широкий и светлый коридор мы, знающие друг друга меньше недели, синхронно выдохнули.
– Возраст у неё, видите ли, о качестве обучения врачей она беспокоится. Какой ещё возраст, если на лице почти морщин нет?
– недовольно проворчал кто-то из немногочисленных на потоке парней.
– Возраст у меня, юноша, почтенный. В одна тысяча девятьсот сорок шестом году, моя мать привезла меня в Советский Союз к отцу, который в числе военнопленных восстанавливал всё то, что так рьяно разрушали предыдущие пять лет.
– Громом прозвучал уверенный голос за нашими спинами.