По ту сторону пруда. Том 1. Туман Лондонистана

Костин Сергей Васильевич

Тут Заур поднял голову и посмотрел на меня. Я же один сидел напротив.

– Я, наверно, должен это сказать. Я раньше вам уже помогал. Ну, когда война шла. Я тогда интерном в военном госпитале был, ну и передавал вам разные сведения. Вы можете проверить.

– Уже проверили, – кивнул Мохов.

Заур удивленно повернулся к нему. Потом мелко покивал головой: «Ну да, конечно, конечно!» – и продолжил:

– В общем, я понял, что Антон – это ваш человек. Только я ему не стал говорить, что вам уже помогал – мало ли кому он это скажет, а мне в Чечню возвращаться. Но остальное честно все рассказал, в том числе про араба, который приходил утром. Тогда Антон стал меня расспрашивать, что я вообще

обо всей этой истории думаю. Ну, про Чечню, про ее независимость и про войну, которая вот-вот возобновится в полную силу. Говорю, он же не знал, что я вам уже помогал. Я сказал, что против русских никогда ничего не имел. В школе у меня полно русских друзей было, сейчас, правда, все уехали. Потом я в мединституте учился в Краснодаре. В общем, что вся эта вражда – глупость и ее надо заканчивать. Что я всегда так думал, только меня никто не спрашивал. Это как раз все правда. Ну, то, что я Антону сказал и что сейчас вам говорю. Я действительно так думаю.

Заур допил кофе, поискал глазами, куда бы бросить пустой стаканчик. Корзины для бумаг рядом не было, оставить мусор на парикмахерском прилавке он постеснялся, так и остался со стаканчиком в руке.

– Мы хорошо так поговорили. И я попросил Антона, чтобы он помог мне вернуться в Грозный. Мне нужно было всего-то купить билет на самолет до Тбилиси. Оттуда я знаю, как потом добираться – у нас там представительство. Антон сказал, что он должен посоветоваться с начальством. Он отвез меня в гостиницу и пообещал вечером снова заехать.

Я опять валялся в номере, смотрел «Аль-Джазиру», потом пошел поужинал. Думаю, Антон уже не приедет. Нет, приехал, уже ночью почти. Мы пошли погулять вокруг отеля, там типа парка такого. Он говорит: «Мы посоветовались. Тебе нельзя сейчас в Чечню возвращаться. Да и туда так просто не попасть, тебя убьют на границе». Я спрашиваю: «А что же мне делать?» Антон говорит: «Лучше всего поезжай в Лондон, как тебе предлагают. Только ты должен понимать, что тот араб хочет, чтобы война продолжалась бесконечно – он на ней деньги зарабатывает. А мы хотим поскорее ее закончить. Так что если ты согласен, поезжай в Англию и делай все, о чем те люди тебя попросят. Единственно, только потом рассказывай все нам. Так ты приблизишь конец войны и свое возвращение домой. Это, – говорит, – конечно, опасно, и если ты не хочешь, то тебя никто не осудит». Я сказал, что я – чеченец и что у нас мужчины не боятся умереть. Они боятся оказаться трусами. Только лучше бы он помог мне добраться до Тбилиси. Антон говорит: «Нет, это невозможно. Или так, или никак».

Что мне было делать? Я говорю: «Ну, хорошо. Я согласен». Антон сказал, что нам с ним лучше больше не встречаться, и дал мне сто долларов и номер телефона, по которому я должен позвонить в Лондоне. Я на следующее же утро стал смотреть, смогу ли я за сто двадцать долларов добраться до Грузии. Но, наверное, они об этом тоже подумали. Из Катара самый дешевый билет до Тбилиси стоил больше пятисот долларов – через Дубай. Ну вот. Я еще неделю, пока мне делали катарский паспорт, потом английскую визу получали, прожил в том роскошном отеле. Лучше бы они сразу отправили меня в Тбилиси, им бы дешевле вышло, чем платить такие деньги за гостиницу.

А потом приехал тот переводчик, привез мне документы и билет на самолет. Я надеялся, что они мне тоже дадут денег и я смогу улететь в Грузию. Но нет. Переводчик сказал, что меня встретят в лондонском аэропорту и обо всем позаботятся. И действительно, меня встретили и поселили в каком-то общежитии. Я сначала пожил несколько дней, думал, вдруг за мной следят, а потом позвонил по тому номеру. И вот я здесь.

– Подожди, а что ты эти несколько дней делал? Ну, с теми людьми, которые тебя встретили и поселили? – спросил Лешка.

Заур

высмотрел наконец мусорную корзину возле кофемашины. Встал и пошел выбросить пустой стаканчик. Хочет скрыть, что этот вопрос для него неприятен?

– Это какая-то арабская организация, мы с ними толком не смогли объясниться. Я и по-английски-то едва говорю, а уж по-арабски вообще ни слова. А на следующий день меня отвезли в другое место. Называется Комитет исламской помощи Чеченской Республике, как-то так. В нем тоже заправляют арабы, но там работают и несколько чеченцев. Я попросил сразу отправить меня в Чечню, хоть в горы, только поближе к семье. Сказал, что я врач, что там сейчас врачи будут нужнее всего. Но они говорят, сначала я должен пройти военную подготовку. Где-то есть лагерь, в Уэльсе, что ли, где тренируют якобы охранников. Только – я разговаривал с одним чеченцем, который оттуда приехал, – этой подготовки недостаточно, и после нее всех отправляют еще в Йемен или в Афганистан. И только потом меня перебросят в Чечню.

– И чем этот вариант плох? – спросил я.

– На это уйдут месяцы. А что будет с моими? Нет, вот-вот начнется война, я должен быть с ними.

– Подожди, – сказал Кудинов. – В Лондоне десятки организаций вербуют людей для отправки в Чечню. Почему бы тебе не обратиться к кому-то другому? Да ты просто в пятницу пойди в любую мечеть.

Заур с досадой сплел руки и говорил теперь, отбивая фразы:

– Тот чеченец сказал мне, что всех сначала отправляют на военную подготовку. Это три месяца как минимум. Да и как я могу объяснить, чего я хочу? Я же говорю только по-чеченски и по-русски. Так что за помощью я могу обратиться только к своим, к русским. – Заур умоляюще посмотрел на нас. – Мне нужно в Грозный.

– А ты понимаешь, какая нам от тебя помощь может понадобиться? – вступил в разговор Мохов.

– Любая. Когда Масхадов сдаст Грозный, я могу уйти в горы с каким-нибудь отрядом. И оттуда буду вам помогать. Чем раньше перестанут стрелять и убивать, тем лучше.

Мы втроем снова переглянулись.

– Ну что ж, – сказал я. – Намерения понятны, мы подумаем, что можно сделать. Володя, отвезешь Заура?

– Только до метро, я дальше знаю, как добираться, – поспешно сказал чеченец.

– А ты где остановился?

– В маленькой гостинице на том берегу. Брикстон район называется.

Мы попрощались, и Мохов с Зауром ушли. Мы отлепили свои фальшивые бороды и усы, и Лешка пошел сделать нам еще кофе.

– И как тебе? – спросил он.

– История похожа на правду, по крайней мере в своей основе, – осторожно сформулировал я. – А дальше в нее можно вплести что угодно.

– Давай взглянем на нее с другой стороны. Эти исламисты не идиоты. Они понимают, что мы пытаемся внедрить к ним наших людей, и стараются заслать к нам своих. Что их интересует в первую очередь? Наша агентура. А этот Заур как раз и рассчитывает, что мы его с кем-нибудь состыкнем.

– И это безотносительно того, что такой агентуры у нас, как я понимаю, пока нет. То есть сегодня утром мне показалось, что есть, а теперь уже и не знаю.

– Но если представить, что твой Мустафа по-прежнему с нами? Ты бы привел к нему Заура?

– Нет, – не задумываясь, ответил я. – Мустафа годится на большее.

– Вот то-то и оно, – заключил Лешка.

8

Мохов отсутствовал минут двадцать. Лешка успел пожалеть, что у него нет с собой выпить, что он за рулем и что вообще мы не на отдыхе (хотя за всю жизнь мы с ним ни разу вместе не отдыхали). Я успел пожалеть (про себя, не высказывая этого), что мы с ним видимся так редко и только по работе, что не дружим семьями, что я его Таню видел лишь однажды мельком, а Джессику Кудинов, скорее всего, не увидит никогда. И тут вернулся Мохов.