По ту сторону пруда. Том 2. Страстная неделя
Шрифт:
– Заперта?
– Вроде заперта. Нет, всего лишь на защелку.
– Осторожно открывайте. Маленькую щелочку сначала.
– Так, открыла.
– И что за нею? Садик соседей или улица?
– Улица. Но уже совсем на город не похожа.
– Машины есть припаркованные?
– Нет. Ни припаркованных, ни проезжающих.
– Это хорошо. А что напротив?
– Напротив скверик небольшой. В нем типа детской площадки. Там шалашик такой деревянный. Да, детская площадка.
– Соображу, отлично. Соберите свои вещи и ждите
– Я приоткрою калитку. Хорошо, все поняла. – В голосе никакой паники, даже замешательства не слышно. – А кто, вы считаете, в той машине?
– Коллеги дядюшки Лесли. Но с теми, кого они за собой могут привезти, лучше не встречаться.
А если все же встретится?
Я почти бегом вернулся к Раджу. Магазин, естественно, закрыт. А что дверь с цифрой восемь слева от входа? Тут же открылась. Возможно, не потому, что я подошел – из нее, поигрывая ключами от машины, выходил сам Радж.
– Ах да, мы же не попили чаю, – с улыбкой сказал он, делая вид, что приглашает меня в дом.
Я схватил его за руку:
– Радж, ты должен отвезти меня забрать одного человека. Такси я не могу взять. Но ты только подвезешь нас потом до метро, там недалеко, и я тебя сразу отпущу.
– Это опасно?
– Скорее всего, нет. Но мне так было бы спокойнее.
– Но хотя бы теоретически нас могут ждать там злые люди? За нами могут гнаться? В нас стрелять?
Я на каждый вопрос покивал. Раз уж ему так хочется.
– А я собирался тупо приехать домой, поцеловать детей и посмотреть крикет по телевизору. – Радж пикнул сигнализацией, и стоящий у тротуара неприметный небольшой «ровер» дважды салютовал нам габаритами. – Ну, садись.
Я сказал, что мы едем в Саутфилдс, и залез в гугловскую карту. Вот станция метро. Улица, где живет подруга – Реплингем-роуд. Хм, даже китайский ресторанчик обозначен, в котором я еду покупал. А вот севернее к ней другая улица начинает прижиматься, Пирбрайт-роуд называется. Да, вот и скверик, который детская площадка. Теперь я мог уточнить Раджу адрес. Он, хотя всю жизнь живет в Лондоне, ехал по навигатору. Электроника развращает: сейчас же никто пять на пять умножить не сможет, полезет за калькулятором.
На центральных улицах – мы пересекали весь город – движение, несмотря на поздний час, было плотное. Но едва мы переехали Темзу, как ощущение глухой провинции стало усиливаться с каждым километром. Я из чувства ответственности следил за дорогой со своим айфоном, но навигатор Раджа справлялся не хуже. Вот справа начался сквер, и я позвонил: «Мы совсем рядом. Выходите». Мигать фарами не пришлось – Тоня уже выскальзывала из дощатой калитки.
– Вот как-то так моя бабушка бежала в Калькутту, – сообщил Радж Тоне, едва та забралась на заднее сиденье. Машина тронулась.
–
– Потом, – сказал я. – Это целая «Махабхарата».
Радж счастливо улыбнулся. Нет, не так. Улыбнулся – это когда растянул губы, а потом снова их отпустил. А Радж как улыбнулся, так и остался сверкать своими белоснежными, какие бывают только у индийцев, зубами. Я уже как-то говорил, я во многих взрослых людях спонтанно вижу, какими они были в детстве. Радж был непоседой, но не задирой – из таких вырастают лучшие авантюристы.
Как я и обещал, он довез нас до метро «Саутфилдс» и остановился у банка, где я днем снимал деньги. Рискованная часть поездки заняла у нас от силы минуту.
– И это все? Это ваша работа? – спросил Радж, когда я прощался с ним. – Ни перестрелки, ни погони. Нет, моя жизнь куда более захватывающа.
– А вы кто по профессии? – не удержалась Тоня, которая тоже благодарно пожала ему руку.
– Я с восьми лет стою за прилавком в маленьком семейном магазине, – скромно ответил Радж.
2
Мы спустились в метро, в этот час почти безлюдное. Я снова взялся нести тот большой бумажный пакет с Тониными зимними вещами. Только кожаный плащ по случаю ночной прохлады Тоня надела на себя.
– Я как бомжиха – все свое ношу с собой, – сказала она, когда я поставил пакет на пол. Пользуясь отсутствием других пассажиров на перроне, мы перешли на русский.
– Как кто? – не понял я.
Тоня посмотрела на меня с недоумением. Потом сообразила, что только человек, не живущий в России, может быть в такой степени оторван от реалий местной жизни.
– Как лицо «без определенного места жительства». Бэ-О-Эм-Жэ, бомж. Бродяг у нас на родине больше нет.
Я сначала подумал, потом подумал, стоит ли говорить, и все-таки сказал:
– Боюсь, вы отныне представляете для меня такую же потенциальную опасность, как и Володя.
Тоня стрельнула в меня коротким сердитым взглядом.
– Я имел в виду, что вы теперь должны быть очень осторожны, если не хотите мне навредить, – поправился я.
Она поразмыслила секунду, продолжать ли ей обижаться, но решила, что не стоит.
– Вы даже не представляете себе, какой в вашем вражеском окружении у вас появился друг, – с самым серьезным видом сказала она. И через паузу: – А пару дней назад я была готова вас убить.
Что я на это мог сказать?
– А вы действительно работали с папой в Лондоне? – спросила Тоня.
– «Работали» – это сильно сказано. Я подключался здесь к одной веселой проделке.
– Вам папа понравился?
– Тогда да. Я почему-то хорошо запомнил, как он вас любит. «Моя принцесса».
– Он что, говорил об этом?
– Об этом не надо говорить. Один раз он при мне выбирал вам очередную, как я понял, далеко не первую Барби. Я потом удивился, когда узнал, что вам уже было шестнадцать.