По ту сторону снов

Гамильтон Питер Ф.

Слвасте предоставили уединение только утром третьего дня. Все думали, что он наконец отдыхает от своих подвигов. На самом деле Янрис и Андрисия затолкали его в накрытый пологом кэб, которым правил Товакар. Слваста смотрел на проплывающий мимо город через небольшую щель в жалюзи, опущенных для защиты от любопытных глаз. Темнота внутри кэба соблазняла сильнейшим искушением заснуть. Прошло так много времени с тех пор, как он вообще отдыхал; он был грязен, измучен, и у него болела каждая косточка.

Снаружи

люди тащились сквозь наползающий с реки утренний туман с ошеломленными выражениями лиц. Слваста удивился тому, как много окон было разбито здесь – вдали от центра города, где происходила б'oльшая часть вооруженных столкновений. Некоторые из крадущихся фигур волокли громоздкие коробки или мешки. Грабители, предположил он. Бетаньева получала много сообщений о грабежах. Забавно, что при всех своих планах революционного свержения гражданской и национальной власти они никогда не думали о последствиях подобного беззакония.

На улицах встречались и целые семьи: родители внимательно следили за детьми, окружали их сильнейшими панцирями и торопились в поисках… чего? Слваста толком не понимал. Однако все двигались с определенной целью. Семьи почти всегда были хорошо одеты, дети выглядели заплаканными и напуганными, родители смотрели мрачно и с опаской. Он остановился бы и спросил, куда они идут, если бы у него остались силы.

Кэб въехал в восточный Фолвич, район, который, казалось, избежал худших последствий революции. Здесь не зияли разбитые окна, не курился дым, поднимавшийся из зданий, куда бросали зажигательные бомбы. Ничья кровь не окрашивала булыжники мостовой. Очаровательные пригородные улицы омрачали лишь наспех заколоченные окна и запертые двери.

Слваста с любопытством взглянул на сломанные крепкие ворота Исследовательского института паданцев. Он не помнил, чтобы они планировали здесь какие-либо действия, но Бетаньева настояла на его приезде.

Солнце еще не успело подняться высоко, и стены двора блокировали солнечные лучи, позволяя задержаться прохладному серому туману. Пряди его медленно вились вокруг двух припаркованных кэбов и фургона. Любопытство Слвасты возросло, когда он увидел людей, разгружающих бочки с ялсовым маслом.

А потом ему стало все равно, потому что из дверей института вышла Бетаньева. Они встретились в холодном влажном тумане и обнялись, лихорадочно ощупывая друг друга, желая удостовериться: они оба целы, они не лгали, твердя друг другу на протяжении всей революции: «Да, я в порядке».

Бетаньева уткнулась лбом в его лоб, она гладила его пальцами по лицу, чтобы окончательно успокоиться.

– Мы это сделали, – прошептала она. – Мы их победили.

– Да, – прошептал он в ответ. – Благодаря тебе.

– Нет, тебе. Я только помогала.

Они снова поцеловались.

Наконец Слваста отстранился от нее, но продолжал улыбаться.

– Зачем ты позвала меня сюда? Ты сказала, что это важно.

– Да, – сказала она, и ее голос внезапно

задрожал. – Мы победили, все кончено. Кулен взял дворец, ты захватил правительственные учреждения, Хавьер разобрался с торговцами и компаниями. Остатки сопротивления протянут недолго. Правительство разбито. Ты понимаешь, любовь моя?

– Ну… да.

– Хорошо. И мы были правы, когда решили свергнуть правящую систему. Я хочу, чтобы ты не сомневался в нашей правоте, когда будешь заседать в новом конгрессе. Это важно, ведь новый конгресс будет определять нашу жизнь. Он должен гарантировать нашим детям свободу от страданий и нищеты, и в нашем мире будет справедливость.

– Я знаю это все, – сказал Слваста.

– Ты хороший человек, и есть опасность, что ты проявишь великодушие к побежденным. Но есть вещи, которые простить нельзя.

Радость, переполнившая Слвасту при виде Бетаньевы, начала угасать; усталость затмевала все его чувства.

– Не понимаю, к чему ты ведешь. Конгресс начнется через несколько часов. Я не намерен колебаться. А сейчас все, что мне нужно, – немного отдохнуть. Прости, если это звучит эгоистично, но я так устал, Бетаньева.

– Понимаю. Но сначала ты должен пойти со мной.

Вместе с ней Слваста прошел через институт, спустился по нескольким лестничным пролетам, затем в подвалы. Как у всех зданий Варлана, подвалы были обширными и старыми. Когда стены проходов из кирпичных превратились в каменные, маленькая скверная часть разума Слвасты обрадовалась тому, что его сопровождают Товакар и Андрисия, вооруженные грозными карабинами Найджела.

– Ты когда-нибудь задумывался, что случилось со всеми людьми, которых схватил Тревин? – спросила Бетаньева. – С нашими товарищами?

Они миновали группу людей, разгружавших бочки с маслом. Слваста недоуменно нахмурился при виде их: все они выглядели испуганными.

– Их отправили на рудники Падруи, – ответил он. – Ты сама сказала мне об этом. И один из первых пунктов нашего плана – освободить их всех.

– Большинство были отправлены туда, верно. Но некоторые, особенные – те, кем интересовался Аотори, – они попали не на рудники, Слваста. Мы не сможем их спасти.

– Тогда что?..

Они достигли конца прохода. В каменной стене была единственная толстая железная дверь, защищенная несколькими тяжелыми замками «Исдом».

– Прости меня, – сказала Бетаньева. – Но ты должен это увидеть, прежде чем проводить конгресс. Ты никогда не должен забывать зло, которое мы свергли.

Слваста обеспокоенно посмотрел на протянутую Бетаньевой руку. Но все же принял ее и позволил Бетаньеве провести себя в дверь.

Внутри воняло. Комната представляла собой простой вытянутый прямоугольник, высеченный в скале, с железными перилами посередине, огораживающими край ямы.

По центру перил располагались ворота. Рядом стояли два товарища, держа наготове карабины со снятыми предохранителями.