По ту сторону снов
Шрифт:
«Это была не просто политическая стратегия. Это ключевой вопрос нашего выживания. Больше не должно существовать никаких нейтов! Они – чистое зло. Их создали паданцы. Они сокрушат нас, если мы не уничтожим их первыми. Ты что, вообще ничего не понимаешь?»
«Все я прекрасно понимаю. Тебе надо преодолеть свою мономанию, иначе ты погубишь нас всех! Мы устроили революцию, желая улучшить жизнь каждого человека, а для этого нам нужны моды. Хватит играть в игры. Речь идет о жизни и смерти».
– Они уничтожат нас! – Слваста тоже вскочил с места и яростно заорал вслух. – Они нас съедят!
– Проклятый дурак! Ты не руки лишился из-за паданцев, ты лишился мозгов! Разрушив экономику, мы не сможем бороться с паданцами. Разве трудно это понять? И не смей называть меня предателем, ты, дерьмовый бездарный ублюдок! Ты потерял руку, потому что был дерьмовым солдатом, слишком тупым, не хватило мозгов распознать паданца!
– Убирайся, чтоб я тебя не видел, будь ты проклят! Ты больше не представитель Налани. Ты никто!
Слваста трясся всем телом в горячке спора. Рука Янриса легла ему на плечо.
– Капитан, – сказал тот предупреждающим тоном, – не следует так себя вести. Не здесь.
Хавьер плюнул на пол и рванулся прочь из зала.
– Революция – не твоя личная игрушка! – крикнул он Слвасте, потрясая огромным кулаком. – Революция принадлежит народу. Только страдающий манией величия способен это отрицать. Капитан может гордиться тобой.
Слваста ощутил шквал телепатем, исходящих из разума Хавьера. Больше десятка делегатов встали с мест и последовали за Хавьером, который вылетел в ближайшую дверь.
«Бетаньева, – телепнул Слваста, – закрой всю сеть ячеек от Хавьера: он пытается нас саботировать».
«Сеть так не работает, – запротестовала она. – Что, во имя Уракуса, у вас там случилось? Что вы наделали, два придурка?»
«Ничего».
Слваста сделал глубокий вдох, пытаясь унять дрожь во всем теле, и обвел взглядом оставшихся делегатов, которые смотрели на него, словно не веря своим глазам.
– Итак, – сказал Слваста, кривя губы в гримасе сожаления, – добро пожаловать в истинную демократию.
Кайсандра оперлась на планшир, глядя с баржи вниз, на густую грязно-коричневую воду Кольбала. Ее экстравзгляд проникал в воду на пару метров или около того, но не больше. Твердые вещества и жидкости служили серьезным препятствием для ментального восприятия, и сейчас Кайсандра радовалась. Три дня назад она стояла на южном берегу, и по ее щекам текли слезы, когда «Лану» и «Альфрид» отчалили в свой последний путь. Из всех ужасных вещей, которые им пришлось совершить, чтобы революция состоялась, эта была самой чудовищной. Найджел велел ей подождать в отеле на вокзале Виллсдена, где они остановились, но девушка просто не могла так поступить. Отказаться смотреть на последствия своих действий – худшая из разновидностей трусости.
– Другие суда поспешат им на помощь, – сказал Найджел. – Какой момент ни возьми, всегда десятки судов пересекают Кольбал.
– Мы должны не дать Меорскому полку помешать революции, – заметил Фергюс.
– Хорошо, так почему мы не устроили диверсию, испортив двигатели паромов? – спросила Кайсандра. – Меорские гвардейцы – неплохие
– Тогда они переправились бы на других паромах, – мягко сказал Найджел. – Капитан и Тревин понимают: это не просто беспорядки, им противостоит организованное подпольное движение. Они нуждаются в Меорском полке. Нам еще повезло, что были два предупреждения о Падении – и большинство морских пехотинцев отсутствуют. Они верны Капитану, и они серьезные бойцы.
Так что Кайсандра перестала возражать, ведь все случившееся – логично и необходимо, а ей не следует быть глупой сентиментальной девочкой. Судьба каждого человека на Бьенвенидо зависела от исхода этого дня, и только это имело значение. И через час девушка наблюдала, как тонут «Лану» и «Альфрид», оставив выживших отчаянно барахтаться в сильном течении реки.
Найджел не ошибся: все суда, оказавшиеся в тот момент на Кольбале, поспешили на помощь. Но гвардейцы были в полной экипировке и тяжелых ботинках, а стремительная река не знала жалости. В конечном итоге удалось спасти более трехсот солдат. Триста – из полутора тысяч. К тому времени в городе развернулись еще более кровавые события революции. Кайсандра оставалась близ реки – смотрела на противоположный берег, на огни пожаров, слушала стрельбу. Она укрепила свой панцирь, не желая видеть печальных, жестоких и мучительных образов, которыми полнился эфир вместе с потоками криков о помощи и милосердии.
Теперь, три дня спустя, они переправлялись через реку на большой барже. Мамаша Улвен была ответственной за команду. Она стояла перед рулевой рубкой, с дробовиком на длинном ремне через плечо и полными патронташами поверх аккуратной серой с синим куртки. Акстен и Джулиус сидели в закрепленных на палубе двух больших фургонах, которые они пригнали в Варлан, и удерживали земных лошадей в тишине и спокойствии. Фургоны для революционеров изготовили на заказ, с жесткой подвеской и глубокими ложами внутри прочных закрытых рам, готовыми нести ценный груз.
– Как это типично, – вполголоса сердито буркнул Найджел.
Кайсандра оторвала взгляд от реки, где в десяти или двенадцати метрах под ними лежали затонувшие паромы. Ей не требовался панцирь, чтобы спрятать свои эмоции. Чувства были роскошью, которую она запретила себе с начала революции. Наверное, так живут АНС-дроиды, сказала она себе. Они видят, они понимают, но они не испытывают сострадания. Они держатся в стороне; ни смерть, ни красота их не волнуют. Их реакция на жизненные события – не более чем имитация, хотя и совершенная. Неплохой способ жить. Кайсандре казалось, что она стремится к чему-то подобному с тех самых пор, как появился Найджел.
– Ты о чем? – спросила она.
– Слваста. Образы с заседания Временного Народного конгресса транслируются в духе демократической открытости. Слваста и Хавьер устроили публичную ссору.
Кайсандра перевела взгляд на приближающийся город. Она видела внушительные здания, поднимающиеся по склонам на том берегу реки, но картина не затрагивала ее. Лучше держаться в стороне – в том месте, где ты не можешь пострадать.
– Вот как? Я сейчас не смотрю образы.
Найджел подошел к ней.