По ту сторону жизни, по ту сторону света
Шрифт:
Умник погиб смертью храбрых в неравном бою с коллегами этого вот гимназиста-революционера, но его функции опарышем старательно перенесены мне в правую руку. Не в перчатку, а прямо в руку. Поэтому на моей открытой ладони проецируется голограмма торчащего из переплетения корней куска огромного кристалла, из трещин которого истекает Скверна. Ну, поправил я чуть изображение. Отфотожопил.
– Это, что ли, твой Столп Истины? Этот грязный, лопнувший кусок хрусталя? – спрашиваю я. – Зачем людей губить? Лопнул он. Никакой истины от него уже не добиться. Какую истину ты
Всё! Чижик потух. А вот «старатели» вокруг меня, наоборот, оживились. Загалдели все разом.
– Нет, Медведя, Боярина вашего не видел. Я Чашу насквозь прошёл. С той стороны на эту. Не было медведя.
– Завалили Косолапого! – дружный рёв потряс перекрытия зала.
И собрались прямо тут же идти в Чашу. Все! Как глаза у них пылают. Как же я люблю обламывать людей!
– А вот Медведица была! – тихо говорю я. С интересом смотрю, как сказанное мной волной идёт по залу, как волны по воде от брошенного камня. – С медвежатами.
И последнее дополнение совсем бросило народ в отчаяние. Оказывается, что Боярин не самое страшное. Самое страшное – Медведица-Боярыня с малыми медвежатами-барчатами на загривке.
– А как же ты сам, мил человек, Медведицу не встретил? – спрашивает меня мужик с лисьими глазами и усами.
– Как не встретил? – удивился я, – Смотри, какая красота!
И показываю им зверя в полный рост. Это когда она встала на задние лапы и ревела, воздев передние лапы. Даже мне, даже сейчас жутко смотреть.
И тишина. Только что мёртвые с косами не стоят.
– И как же ты ушёл от Боярыни? – спрашивает тот же мужик с лисьими усами.
– Залюбил её до полного её бессилия. И ушёл искать новую щель. Но обещал вернуться. А она поверила, звала заходить в гости. Обещала ждать, пышек напечь.
Несколько минут оглушительной тишины закончились оглушительным грохотом смеха, топота ног, грохота кружек о столы.
– А на самом деле? – тихо спрашивает Чижик.
– А на самом деле, – говорю я ему, наклонившись к самой его голове, – я очень ловкий и бегаю быстро. А вот как ты, нелепость, оттуда сбежал?
– Артефакт, – буркнул чахоточный, – какой – не скажу.
А и не надо! Ты и так сдал себя с потрохами, дурень седьмого круга допуска! Ты уже даже подписал себе смертный приговор. Про твой артефакт знаю теперь не только я. Но лучше убью тебя я, последователь Тьмы, чем голодранцы с Большой Дороги. Хоть и накопитель с тебя будет, как маковое зёрнышко, но артефактов у тебя, как у дурака махорки, полно. Пригодятся. Потому на загривке у утописта-сказочника повисла моя метка. Метка Смерти. Невидимая ни людям, ни магам. И видеть её могут лишь такие же, как и я Орудия Смерти.
Владелец заведения принёс мне ещё ягодной настойки и мясо, запечённое с луком и травами. За счёт заведения. Потому как его прислуга уже была в мыле, запыхавшись закатывать в зал полные бочки пойла и выкатывать пустые, да бегать между гостями, разнося застоявшееся пиво и вино. Гулянка уже давно перевалила через какие бы то ни было рамки, опорожняя кошели гостей и кладовые трактирщика. Рванина гуляла. Отмечая радость от гибели Боярина
Чижик залился креплёной настойкой со вкусом старой сапожной стельки и спал прямо на столе сном пьяного библиотекаря. Его волосы меж тем приклеивались пролитой настойкой к липкому столу. Веселье уже начинало отдавать отчаянным безумием. Народ разбился на кучки, орали в полный голос, стараясь докричаться друг до друга, но не слыша друг друга, да и не желая слушать. Кто-то горланил песни хором, но не в лад, обнявшись, раскачиваясь, но тоже не в такт. Про лицедеев и музыкантов все просто забыли, потому они и сами влились в пьянку. А кто-то уже бил друг другу лица. В отчаянии, непримиримости и решимости пьяного угара.
Похоже, я перестарался. Но, должен же я практиковаться в умениях разумника, раз уж они щедро загружены в мою голову? Я тоже изображаю пьяного, как кобра под дудку раскачивая головой в капюшоне. Даже спихнул ногой с лавки того самого тёртого «старателя» в бригантине. Освобождая место для «рыбки».
И вот поклёв! Рядом со мной плюхается Тёмный. Только не тот, кто мне нужен. Этот тоже прячет Тьму свою засветом светлых артефактов. У него шесть кругов на значке. Даже меньше, чем у Чижика. Причём, если у «эсера» Чижика безделушка тонкого исполнения, каждое колечко отдельно, все крутятся друг относительно друга, то у этого просто круглая медалька с мишенью на ней. Решено, я убью тебя прямо и точно в «яблочко»!
Начинает мутные подкаты, да уж слишком сильно издалека. На тему того, что жизнь несправедлива, вся жизнь дерьмо, все люди твари, а Светило – долбаный фонарь, движущийся по хрустальному куполу небосвода над плоским Миром, стоящим на спинах трёх слонов мироздания и плавающим на каком-то чудо-юдо рыбе-ките. Этак я не дождусь конкретики до второго пришествия Спасителя. Так и буду слушать дайджест мифов и легенд Мира? Сегодня что, день «В гостях у сказки»?
– Задрал, ежлан! – взревел я, ногой спихивая этого урода с лавки. – Ещё раз увижу твою рожу – завалю, как порося! Шавка мелкая! Бегом, тварь!
Подходит трактирщик. Очень красноречиво, но упорно, молча, вытирая стол тряпкой. Смотрю ему в глаза. Указывает взглядом на лестницу наверх. Точно! Самого Тёмного из местных мерзотников уже и нет в зале. Трактирщик помогает мне подняться, я же пьяный, хэ-хэ! Но ощупать себя не даю, грубо отпихиваю его, ушлого сына юриста:
– Жену свою щупай! – реву я и плюю в него.
Ну, как – в него? Если слюна моя повисла на моём же подбородке, на котором только начала отрастать щетина? Похоже, я более пьяный, чем рассчитывал! Обманул сам себя! Вот так вот притворялся пьяным, притворялся, да и в самом деле окосел. И от этого злюсь. Отталкиваю бармена, иду, петляя, путаясь в ногах, к лестнице. Хорошо! Перила! В них можно вцепиться и втаскивать себя и свои непослушные ноги по ступеням. Хотя трактирщик мне и не успел показать, в каком именно кабинете мне назначен приём этих проктологов, но я и сам видел. Потому лбом толкаю нужную дверь. Оказалось, что не заперто.