По ту сторону жизни
Шрифт:
— Знаешь, — я обернулась к Диттеру, слизывая капли темноты с ладони, — мне кажется, или мои родственники меня несколько недолюбливают?
Он хмыкнул и поинтересовался:
— Как ты?
Обыкновенно. И даже хорошо… в голове слегка шумит, состояние такое вот, одновременно невероятной легкости и желания совершить что-нибудь этакое, душевное… после шампанского подобное бывает. О чем я и сказала Диттеру, а тот лишь вздохнул.
— Твоя сестра не носила блокиратор, — он повернул перстенек, и марево светлой силы, его окружавшей,
— А еще она многое умеет, — я подобрала с ковра последнюю ниточку. — И сомневаюсь, что этому учат в храмовых школах.
В общем, жизнь становилась все интересней.
ГЛАВА 19
А к вечеру в дом мой наведалась полиция.
Не буду лгать, что гостям я обрадовалась. Я устроилась в библиотеке. Горячий шоколад, домашнее удобное платье и плед, скорее для порядка, чем из желания согреться. Дневники Йохана, моего прапрадеда, личности в высшей степени занудной, обладавшей поразительным талантом утомлять с первых строк, но… ему случалось бывать в стране Хинд.
Он пошел по тропе своего деда, желая отыскать ту самую деревню. О чем и писал нудно, пространно, не забывая точно указывать, сколько и на что было потрачено денег, но при том умудряясь обходить вниманием вещи действительно важные.
Что такое хранители крови? И почему на постройку храма при доме ушло денег в три раза больше, чем положено? Откуда такие суммы за камень? За работу? Да этого камня…
Я как раз совершила почти гениальное открытие, когда размышления мои были прерваны самым отвратительным образом.
— Простите, фройляйн, я упоминал, что вы заняты… — Гюнтер выглядел отстраненно-спокойным, в отличие от дорогого герра Германа.
Этот отстранил старика и, шагнув в библиотеку, поинтересовался:
— Что вы делаете?
— Зефирки ем, — призналась я, облизав пальцы.
Зефир доставили из кондитерской, что на углу Лебяжьего переулка и современной Моргенштрассе. Расположенная на первом этаже доходного дома, она уже вторую сотню лет радовала жильцов удивительного вкуса десертами, фирменный земляничный зефир был особенно хорош. Правда, горьковат слегка.
— Вы ж мертвая. — Он втянул воздух, и крылья хрящеватого носа раздулись, а на лице появилось донельзя обиженное выражение.
— Между прочим, — я вытерла пальцы о плед и дневник отложила. Пока. — Указывать даме на ее недостатки несколько невежливо…
В дверях виднелись еще четверо жандармов, которые топтались на пороге, явно не зная, как дальше быть.
— Поступил сигнал.
— Куда?
— В Управление… деточка, дело серьезное…
Доносы на меня писали, что в управление, что мэру… а мне — на него и, соответственно, на герра Германа, и на многих иных достойных людей. Не знаю, что они в полиции с доносами делали, я же раскладывала по папочкам. На всякий случай.
— Убийство? — Диттер не заставил
Спустился явно готовый покинуть дом в теплой компании жандармов, только вот, подозреваю, не по его душеньку они явились этакою толпой. Ишь, шеи вытягивают, словно гуси…
— Убийство, — подтвердил герр Герман. — Где вы были?
— Здесь, — я села.
Убийство — это плохо…
Нет, не скажу, что уровень преступности у нас был таков, что подобных досадных происшествий вовсе не случалось. Бывало всякое, но вот… Сигнал. Труп. Полиция в моем доме. Я, пусть и блондинка, но не дура, могу сопоставить одно с другим.
— Фройляйн не покидала дома, — Диттер рядом с массивным герром Германом смотрелся как-то жалковато.
— Ага, зефирки ела… — герр Герман позволил почувствовать сарказм в голосе.
Чем ему зефирки-то не угодили? А вообще дрянной человек, да…
— И зефир в том числе.
— Кого убили-то? — поинтересовалась я.
Имею право, раз уж явились по мою душеньку.
— Соня Юльгеншнаудер, — произнес герр Герман, глядя на меня пустыми рыбьими очами. Это он к совести пытался воззвать? Или за реакцией следил.
Я пожала плечами. Знакомы? Определенно. Городок у нас маленький, соответственно, все в той или иной степени друг друга знают. Я имею в виду людей определенного круга, к которому я имею счастье — или несчастье? — относиться.
Софи была… Милой? Вполне. Слегка пустоголовой. Очаровательной. Влюбчивой ровно настолько, чтобы это в конце не испортило ту малую репутацию, которой обладала дочь торговца редкими артефактами… кажется, в их семье были еще сестры. Или брат?
Не суть, главное, что в последний раз я видела Софи… А ведь незадолго до своей смерти и видела.
— Жаль, — кажется, эти слова возмутили герра Германа до глубины души.
— И только-то?
— Я пошлю ее семье соболезнования. И венок закажу.
Нет, а что они ждали? Рыданий и заломленных рук? Так мы не настолько близки были, у меня нет привычки страдать по чужим людям.
Герр Герман в два шага пересек расстояние, нас разделяющее. Толстые пальцы его впились в подбородок, дернули, заставив выгнуться и приподняться.
— Если это ты ее… задрала…
— Будешь пальцы в рот совать — откушу, — предупредила я, широко улыбаясь.
А что, этакие особи страх чуют, что упыри кровь. И сейчас он играет. Толково, к слову, даже я бы сказала весьма талантливо, но фальшь ощущается.
Плевать ему на убитую Софи. И на меня тоже. Но роль должна быть исполнена, и я это понимаю… мы все играем роли. Он руки убрал, вытер брезгливо о мундир и добавил:
— Уехала б ты куда… подальше…
— Увы…
А ведь разумное предложение, если разобраться. Если до жандармерии дело дошло, то слухов не избежать. Полетят по городу, обрастая кровавыми подробностями. И не то чтобы мне есть дело до слухов и людей, которые слухам верят, но…