По велению сердца
Шрифт:
— В собственной спальне, убирать в шкаф мои новые ленты.
— Говоря по правде, — заметил он, — я был бы счастлив остаться.
— Лорд Чедвик, я же сказала, что мы покончили с вашими добровольными обязательствами в отношении меня.
— По крайней мере расскажите, удалось ли вам добиться успеха.
— В любом случае первая преграда взята. Леди Эннис согласилась с моим предложением набрать в школу учениц из знаменитых семей. Уверена, завтра в газетах появится сообщение, что меня вовсе не увольняли с поста начальницы школы. Я сама его оставила,
— Поздравляю.
— Спасибо. — Ее голос звучал не столь весело, как он ожидал.
— Что-то вышло не так? — спросил он.
Она пожала плечами:
— По условиям договора, если леди Эннис сохранит школу, мне туда возврата нет.
— Мне очень жаль, — сказал он.
Марша кивнула:
— Придется довольствоваться мыслью, что я помогла предотвратить то, что для многих людей означало бы катастрофу.
— Уже немало, — заверил он ее.
Мимо не спеша проехала запряженная четверкой карета, и они вместе проводили ее взглядом. Дункан был рад возможности отвлечься. В голову против воли лезли мысли о том, что произошло между ней и Финном. Осталось ли это событие в далеком прошлом настолько, что она простила его брата?
Может быть, она винила его, Дункана? Плохой из него вышел защитник. Сейчас он это понимал.
Но понимала ли она?
Как много накопилось вопросов, на которые он не знал ответа, а ей задать не мог. Он испытал ощущение, близкое к отчаянию. К тому же в этот самый момент ему просто хотелось ее поцеловать.
Ее вопрос был как гром среди ясного неба:
— Здоров ли ваш брат?
Он прогнал неуместные мысли.
— У него все отлично.
— Я видела его на балу. — Марша бросила на него осуждающий взгляд. — Вчера вы крепко его ударили. Он сказал, что это из-за меня.
— Достаточно будет сказать, что у меня были на то причины. — Тон был резким против воли Дункана.
— Он говорит, вы просто завидуете. — Ее щеки порозовели.
— Это его обычная реакция на любую попытку с моей стороны заставить его повзрослеть.
— Мне придется вам заявить, что между нами ничего нет, — твердо сказала она. — Между мной и вами, или между мной и вашим братом.
— Рад, что мы выяснили хоть это.
— Но если бы действительно что-то было между мной и Финном, — ее тонкие ноздри гневно затрепетали, — не ваше дело было бы вмешиваться. Хотя, полагаю, мне следовало бы чувствовать себя польщенной, если бы вы вздумали меня ревновать.
— Уверяю вас, я не стал бы завидовать романтической связи между вами и Финном.
Пустые слова! Он ревновал бы просто безумно.
— Что ж, я ему сочувствую. Он сказал, что боится, как бы вы снова не вышвырнули его из Англии.
— Был бы счастлив. Поездка в Америку была его золотым шансом стать человеком.
Она сдвинула брови.
— Но в этом случае вы бы никогда его больше не увидели.
— Многие люди уезжают из страны каждый день.
— Они вынуждены, — серьезно возразила она. — Или ими движет любовь к приключениям. Финн
Он заметил: Финн — вот как назвала она его после всех этих лет, после того, что выпало ей на долю. Не Финниан или мистер Латтимор. Даже не «тот мужчина» или «тот негодяй».
Финн.
Дункан почувствовал, как нарастает в нем раздражение.
— Я отлично знаю наше с ним положение, леди Марша.
На ее щеках вспыхнул яркий румянец. Они мерили друг друга взглядами.
— Надеюсь, вы хорошо проведете остаток дня, — холодно сказал он.
— И вам хорошего дня, лорд Чедвик, — ответила она не менее холодно и зашагала к садовой калитке.
Он смотрел, как она поднимает щеколду, как дрожат ее пальцы — та же нервная дрожь, которую он наблюдал в швейной мастерской. Она была вне себя от волнения — из-за чего, интересно?
Наверняка из-за Финна.
— Леди Марша, — позвал он.
Она подняла голову.
Шагнув к ней, он обнял ее за талию. Высокий куст рододендрона мог служить хоть небольшим, но укрытием, и он увлек Маршу под сень его листьев. Она не успела его остановить; потянув за ленту, он распустил узел, и шляпка сползла ей на спину. Тогда он ее поцеловал.
Сначала она сопротивлялась, уперев ладони ему в грудь, но он не сдавался, крепко держа ее за талию. Губы Дункана дразнили ее, а их бедра соприкасались. Она начала отвечать — нежные и горячие губы против его губ, тела сливались, как растопленный воск.
Несколько головокружительных минут спустя Дункан заставил себя оторваться от ее губ, чтобы обнять ладонями ее лицо. Как она была прекрасна — высокие скулы, распухшие от поцелуев губы…
— Вы очень хорошо умеете заботиться о других, — сказал он. — Я хотел бы знать — кто заботится о вас?
Он не желал отпускать ее взгляд — один напряженный миг, затем другой. Ее глаза казались огромными, они ласкали и тревожили, как налетающая гроза, — все одновременно. В обрамлении зеленых листьев она казалась прекрасной и коварной, какой была обнаженная Ева в саду до начала времен.
— Я сама о себе забочусь, — заявила она, немного помолчав. Глаза ее бросали ему вызов. — И мне это нравится.
— Вот как?
Она прикусила нижнюю губу, и ее взгляд затуманился. Очевидно, она хранила тайны, которыми не хотела с ним делиться.
Какая ирония — и очень мучительная — в том, что он знал по крайней мере одну из них, самую сокровенную. И как печально, что он не может дать ей утешение!
Но он женится на ней и тем самым поможет — на свой манер.
Он опустил руки.
— Я бы хотел свозить вас покататься в Гайд-парк завтра, когда там соберется весь свет. В моей новой коляске. Вы поедете со мной? И ни слова больше о Финне. Мы сможем поговорить о герцоге Бошане и о том, как его завоевать.
— При чем здесь «мы»? — спросила она. — Я сама придумаю, как мне его завоевать, милорд.