По законам ненависти
Шрифт:
– Компанию тоже не вписывать? – спросил он.
– Компанию можно, – усмехнулся Комов. – По её названию никто не поймёт, откуда мы.
Рассматривая ещё теплую, заламинированную карточку, Сергей прочитал волшебные слова: «Контингент миротворческих сил в Косове». Он очень надеялся, что, увидев перед глазами такой документ, албанцы не станут чинить препятствия его обладателю.
Галкин рассчитал всё в точности чуть ли не до минуты. По городу он не плутал, из чего Сергей сделал вывод, что Александр уже успел хорошо изучить Приштину. Впрочем, нужный дом находился в самом
Крепкие парни. На всех чёрные джинсы, чёрные куртки и чёрные же майки, вероятно, это намёк на чёрную форму Армии освобождения Косова. Все без оружия. Они производили впечатление роботов, в которых заложили очень бедную разговорную программу. Сергей не знал, как они отреагируют, когда он с ними заговорит и станет объяснять, зачем сюда приехал. Но Галкин был то ли более находчив, то ли просто имел соответствующий опыт. Он ничего объяснять вообще не стал, лишь показал албанцам свою карточку, те кивнули и перевели тяжёлые взгляды на телевизионщиков.
– Покажите им карточки, – сказал Галкин по-русски.
Ознакомившись с карточками, албанцы стали обыскивать журналистов, старательно выбивая пыль из их одежды, ощупывая и прощупывая. Таких сложных штук, как металлоискатель, охранники не имели, видимо, больше доверяя своим рукам, чем технике, которая может подвести. Комов стоял, чуть расставив ноги и раздвинув руки. Он прикидывал, что сделали бы албанцы, если б Сергей всё-таки купил по совету Игоря пистолет и взял его с собой. Об интервью точно пришлось бы забыть.
Закончив с проверкой, охранники гостеприимно отворили дверь в подъезд, но двое из них пошли впереди гостей, указывая путь, ещё двое двинулись следом, а последняя пара осталась сторожить вход. Комов почувствовал себя зажатым в коробочку – есть такой нехитрый хоккейный приём.
Ещё выходя из машины, Сергей подсчитал, что в доме шесть этажей. К счастью, Ибрагим Хаджиу на пентхаус не позарился, а занял квартиру на втором этаже. Увидев политика, Комов понял, почему он так поступил. Албанцу было бы весьма затруднительно каждый день взбираться на верхние этажи по лестнице, лифт-то ведь в этом доме не предполагался по проекту. Лет этак тридцать назад взбежать под самые небеса по лестнице для Хаджиу было развлечением, но с годами он погрузнел, стал расплываться, как большинство спортсменов, которые перестают упражняться. Фигура постепенно приходит в полную негодность, и даже несколько простейших движений вызывают у них отдышку, а на лбу выступают крупные капли пота. На черепе между седыми волосами Хаджиу виднелись солидные проплешины.
Квартира, в которой оказалась журналисты, была трёх– или четырёхкомнатной. В городе пустовало много брошенных сербами квартир, и албанцы забирали их себе – какая кому понравится и кто первым успеет застолбить право на приглянувшуюся недвижимость.
В комнате, куда их провели, сербский дух уже был изгнан. У сербов стены и полы украшены плетёными скатертями, а албанцы предпочитают развешивать на стенах ковры. Ещё здесь стояли удобные кресла и стол.
Ибрагим Хаджиу с облегчением
«Если эту чашку разбавить в ведре воды, – подумал Сергей, – получится нормальный кофе».
Он решился сделать глоток, сердце такое испытание выдержало. Комов улыбнулся, потому что в голову ему пришло, что напиток этот по аналогии с «чефиром» должен называться «кофир». Сергею чефирить, правда, не доводилось, и желания делать это он не испытывал.
– Давайте, пока мы пьём кофе, немного поговорим. Вы скажите мне, что хотите услышать, а я подумаю над тем, что же мне вам ответить, – начал Хаджиу. – Импровизация, конечно, вещь хорошая, но её надо тщательно готовить.
– Конечно, – кивнул Сергей, но вопрос он задать не успел, потому что первым спросил албанец:
– Вы первый раз в Приштине?
– Нет, – сказал Комов, он не счёл нужным скрывать, что они вместе с Игорем снимали, как в автономный край входят российские миротворцы, вспомнил о бое на дороге, не стал лишь рассказывать о том, как проходила их последняя поездка в Косово.
– На этот раз ни о чем не беспокойтесь, – сказал Хаджиу, словно догадавшись, что Сергей кое о чём умалчивает. – Вы у меня в гостях, и я полностью обеспечиваю вашу безопасность. Это дело моей чести.
Комов кивнул, но словам албанца не слишком поверил, потому что Хаджиу мог обеспечить им безопасность лишь когда они находились у него дома, а когда журналисты перейдут порог его квартиры, то «законы гостеприимства» могут и закончиться.
– Я всю жизнь в Приштине живу, – продолжал Хаджиу, – но так получилось, что всё вокруг разбомбили, пришлось исторически принадлежащие нам дома забрать.
Он как будто оправдывался перед русскими за то, что вселился в эту сербскую квартиру...
– Вы хотели узнать, о чём я вас спрошу… – заговорил Сергей. – Так вот… Косово переходит к албанцам. Как вы представляете дальнейшую жизнь здесь?
– Мы бились, бились за наше Косово, за власть, – вздохнул Хаджиу, – а теперь… – он сделал театральную паузу, во время которой опять вздохнул. – Теперь мы не знаем, что со всем этим делать…
В его голосе Сергей почувствовал усталость. Вполне понятную: обычно в таких случаях начинается делёж власти, прежние друзья, когда у них не осталось внешних противников, превращаются во врагов.
– Но на камеру я скажу всё по-другому, – улыбнулся албанец. – Это первый вопрос из тех, какие вы хотите задать?
– Да, – подтвердил Комов.
– Тогда можно приступать. Дальше я буду импровизировать.
Игорь быстро установил камеру, поставил микрофон, подключил провода и проверил звук.
– Задайте мне вопрос ещё раз, – попросил Хаджиу.
– Косово переходит к албанцам, – повторил Сергей. – Как вы представляете дальнейшую жизнь здесь?
– Мы бились, бились за Косово, за власть и сейчас, когда мы получили почти всё, не получили лишь независимость, мы сделаем всё от нас зависящее, чтобы вернуть людям достойную жизнь. Когда международное сообщество увидит, как здесь к лучшему меняется жизнь, оно признает и нашу независимость.