По зову полной Луны
Шрифт:
Шрам шумно втянул воздух ноздрями.
— Хью уведёт остальных. А мы вместе — я распоряжусь…
Аргуст тряхнул упёртого верзилу, вновь разворачивая его к себе. На них удивлённо оглядывались.
— Так не выйдет, пойми! Юлиан был со мной, ему придётся остаться. (Стражник разобрал сказанное, но постарался ничем себя не выдать). Если Хранители узнают, что в их владения проникли чужаки, они будут в бешенстве, и всё пойдёт насмарку. Мартин, у меня есть шанс покончить с дрянью, что свила себе здесь гнездо. Прошу тебя как друга, уходи и дай мне сделать это. Я так решил.
— Дьявол! — взорвался
Тут он подскочил к маэдо и привычным, не терпящим возражений рыком заявил:
— Придумал! Мы укроемся где-нибудь неподалёку, и нас никто не увидит. А в нужный момент — Сольен поймёт когда! — подоспеем к вам на подмогу. К тем, кто в лесу, отправится посыльный. Один проскользнёт легко. Если из твоей затеи ничего не выгорит и мы… в общем, в Жести в любом случае узнают обо всём, что здесь произошло. К Чащобам стянутся все ближайшие легионы!
Аргуст несколько долгих секунд смотрел в воодушевлённое лицо командора.
— Мне не нравится твой план. Но, зная тебя, стоило бы ждать чего-то подобного. Будь, по-твоему! А теперь, убирайтесь отсюда.
— Мы ещё подпалим им пятки, вот увидишь! — пообещал Шрам. — Парни, уходим! Давай, живее, живее!
Каждый из них был только рад поскорее покинуть темницу, от свечения чьих стен мутилось в глазах, а по мышцам растекалась болезненная слабость. Сольен и тот сделался каким-то апатичным, нехотя отвечая на расспросы, с которыми на него наседал один из лазутчиков. Голос Шрама ушатом холодной воды вырвал их из тенет упадка.
— Милорд командор, позвольте обратиться? — Рыцарь с тонкими рыжими усишками и бородкой-клинышком по уставу (до устава ли им сейчас!) ударил кулаком по нагруднику у сердца.
— Некогда.
— Всего мгновение, — проявил тот уже неуставное упорство. — Я слышал, о чём вы говорили в конце. Разрешите мне остаться с пленными! — Отчаянно, как в омут головой, он бросился объяснять: — Вместо меня вы заберёте кого-нибудь из этих. Никто не заметит подмены! Выдам себя за такого же пустоголового. Проще некуда!
— Чепуха! — Командор утёсом надвинулся на попятившегося, но не утратившего решимости солдата.
— Никак нет! Сольен сказал, что сможет контролировать одного. Для надёжности ему ещё рот заткнуть. И я подумал…
— Подумал он, — смягчаясь, проворчал Шрам. — Распустились совсем бесы, с командирами спорить намастрячились. Значит, хочешь погеройствовать?
— Так точно!
— Может и сработает, а? — обратился Шрам к Аргусту. — Свой человек под рукой никогда лишним не будет.
— Похоже, все мы спятили от здешней отравы, — маэдо ухмылялся, — а значит, назад пути нет.
— Вот это другое дело. — Командор вернул ухмылку. Его рыцари сгрудились у двери. Так они уходят или нет? — Сольен! Раз согласился, тебе и отдуваться. Возьми с собой Роржа, он самый щуплый, они с ним схожего телосложения. И проследи, чтобы о нашем здесь визите не осталось ни следа.
Лазутчики увели покорно подчинившегося им бедолагу Роржа. Шрам вскинул на прощание кулак, и со словами «Мы рядом!», вышел последним. Кусок стены стараниями всё того же Сольена вернулся на прежнее место.
Только что темница полнилась народом, и никого не стало, словно приход подмоги был очередным наваждением. Болотный сумрак, голые камни да гнетущая тишина. Взаперти
Рыжеусого звали Луи, он предложил Аргусту взять его кинжал. Не меч (с мечом пришлось расстаться), зато легко спрятать под одеждой. У самого Луи ещё имелся солдатский нож. Маэдо отказался, опасаясь быть хоть в чём-то заподозренным. Их замысел предполагал игру в поддавки, а грубому железу в лучшем случае отводилась роль во втором акте.
Юлиан, последовав примеру, от оружия тоже отказался.
Пленников никто больше не беспокоил. Можно удивляться, но исчезновение их стражи осталось незамеченным. Похоже, Высокие мэтра и помыслить не могли, что разбитые в пух и прах людишки способны выкинуть такой фокус, как заявиться под самый их нос. Ждать полуночи предстояло уже недолго. А там… а что будет там, одному лишь Господу ведомо.
Юлиана поразил приход лазутчиков, сумевших, словно те же призраки, незамеченными проникнуть в подземелье и разыскать их. Но его челюсть отвисла ещё сильнее, когда среди вошедших в темницу он узнал изрядно помятого и серьёзного до невозможности Лопуха, а следом собранного, без малейшей дурашливости Луи. С Лопухом они успели переброситься лишь парой слов. Тот, оказывается, схлопотал стрелу, да поддоспешник защитил, так что, считай, отделался царапиной.
Суматошное появление «спасителей» завершилось их столь же суматошным исчезновением. Командор, Лопух и другие уходили. А вот он нет. Была б его воля, он, не задумываясь, отправился бы с ними. Но на него рассчитывали. И Юлиан, представив презрение Аргуста, скажи он, что превыше всего на свете мечтает сбежать отсюда, не пожелал увидеть этого. Странно, но теперь он почти и не волновался, всё волнение перегорело. Это пусть Луи волнуется, а они тут сколько сидят, им здесь всё уже привычно. Стражнику выходка приятеля напомнила кое-что из собственного прошлого. И он не сомневался, что этот сумеет сыграть роль недоумка с полной достоверностью.
Но пока необходимости в том не было, они втроём уселись у стены. А что ещё делать в заточении? Сидеть да болтать. Луи рассказывал, что произошло с отрядом после того, как великаны, а за ними и карлы отступили с места побоища, прихватив с собой пленников. Какой-то робости перед маэдо рыцарь не испытывал. Но он и не знал, с кем говорил. Аргуст же не спешил просвещать его на сей счёт. Юлиан понял, что и ему этого делать не следует.
Вести оказались неутешительны.
По исходу боя они лишились семи десятков убитыми — от стрел или затоптанными в свалке; более пятидесяти солдат были ранены. Таким образом, от трёх сотен, что выехали из врат Жести, в строю оставалась едва ли половина, да ещё арьергарда в лагере у леса.
Маэдо слушал, растирая правую ладонь и не поднимая взгляда.
— Когда всё закончилось, командор собрал уцелевших, и мы стали думать, как быть дальше. Вас, мэтра Кроули и прочих, кого не нашли среди убитых, причислили к унесённым великанами, либо к… затерявшимся в чаще.
Бросать пленников командор не собирался. По этому поводу он произнёс весьма пылкую речь. Те из раненых, кто не мог твёрдо держать меча в руке, с небольшим сопровождением отсылались обратно в лагерь. Остальные — и Шрам прямо дал понять, что рассчитывает на них, — должны были последовать за громилами. Все без исключения выразили желание идти. Многие из раненых тоже хотели остаться. Двоим или троим командор позволил это.